The Bell еще в конце мая предупредил, что российская экономика находится на грани рецессии. Сегодня на экономическом форуме в Петербурге это подтвердил министр экономики Максим Решетников. Другие участники главной экономической сессии форума использовали более оптимистичные формулировки: Антон Силуанов говорил о «плановом похолодании», Эльвира Набиуллина — о «выходе из перегрева». Но ответа на главный вопрос — за счет чего должна расти российская экономика, когда все прежние стимулы себя исчерпали, технократы так и не нашли.

Рецессия или похолодание

Одно из немногих мероприятий на ПМЭФ, за которым еще стоит следить, — главная экономическая сессия, которую из года в год язвительно модерирует глава комитета Госдумы по бюджету Андрей Макаров. Состав участников сессии тоже не меняется — за экономику обычно отдуваются глава ЦБ Эльвира Набиуллина, министры финансов Антон Силуанов и экономики Максим Решетников, а также отсутствовавший в этот раз замглавы администрации президента Максим Орешкин.

Из их дискуссии вполне можно уловить сигналы будущих экономических решений. Например, в 2023 году технократы на форуме фактически прямо предупредили о неминуемом в связи с ростом военных расходов повышении налогов. Прогноз сбылся — меньше, чем через год правительство объявило о первом за 20 лет росте налогов для бизнеса и для граждан. В прошлом году форум пришелся на пик перегрева российской экономики, который Набиуллина позже описала так: «Ехать, возможно, будем быстро, но недолго». И к ПМЭФ-2025 российская экономика, действительно, почти докатилась до рецессии.

О том, что экономика, которая еще в конце 2024 года росла на 4,5% в год, к лету 2025 года оказалась на грани рецессии, The Bell написал еще в мае. По производственным данным за март и апрель было видно, что спад уже затронул не только гражданские сектора промышленности, но и связанные с ОПК. Сегодня на форуме экономический блок правительства фактически подтвердил этот диагноз.

В начале дискуссии Макаров спросил ее участников, как правильно назвать то, что происходит с российской экономикой, — охлаждение или рецессия.

• Самый оптимистичный ответ дал Силуанов: «Ну, сейчас, я бы сказал, похолодание. А за похолоданием всегда приходит лето».
• Набиуллина назвала ситуацию «выход из перегрева». «У нас экономика спроса росла, а экономика предложения отставала, оттуда были и перегрев, и инфляция», — дежурно объяснила она.
• «По цифрам у нас сейчас охлаждение как бы, да, — неуверенно начал Решетников. — Но все наши цифры — это зеркало заднего вида. А вот по текущим ощущениям бизнеса [...] мы, в общем, уже, ну, как бы, мне кажется, на грани перехода в рецессию».

Модель будущего роста

За три дня до начала ПМЭФ в программном интервью «Эксперту» Максим Орешкин констатировал, что Россия исчерпала текущую модель роста и теперь должна найти новую. Уцепившись за это, Макаров попытался добиться от своих гостей ответа на вопрос, за счет чего теперь должна расти российская экономика, если старые стимулы больше не работают.

Два года российская экономика росла за счет того, что задействовала все возможные трудовые ресурсы, замещала ушедший западный бизнес и наращивала инвестиции за счет бюджета, ФНБ и ускоренного кредитования, перечислила Набиуллина, согласившись, что многие из этих ресурсов, действительно, уже исчерпаны.

Но поиски новой модели роста как-то не задались:

• «Друзья, мы живем в таком сложном мире, и в этом сложном мире Россия растет на 4 с плюсом процентов в год, — кипел Силуанов. — Нас везде окружили ограничениями, санкциями. А вы говорите о смене модели!». 
• Решетников вместо поиска новых моделей призывал «без революций» заниматься решением старых проблем — например, производительностью труда, или принять наконец зависшие законопроекты о банкротстве и платформенной экономике.
• Орешкин в том же интервью советовал России подняться на новую технологическую и организационную ступень. Силуанов на сессии подхватил, что главное для экономики сейчас — это «технологический суверенитет», но без деталей.

О главных проблемах экономики, связанных с гигантскими военными расходами, на сессии не говорили. Но экономический блок правительства, похоже, приспособился к новой реальности. «Что мы делали последние годы?, — взывал к залу Силуанов. — И это дает свой результат! Потому что какие-то компании уходят, какие-то появляются. И, значит, наша модель работает. Действительно, в этом году у нас плановое охлаждение. Но все будет зависеть от наших же действий. Целеполагание — абсолютно верное. И модель, которая сложилась, мне кажется, в целом, она же нормальная, нормальная абсолютно».

Тема институтов закрыта

Под конец участники экономической сессии, по традиции, поговорили о больном — доверии и институтах.

К 2030 году по поручению Владимира Путина капитализация российского фондового рынка должна удвоиться, но существующих государственных программ для этого недостаточно, начала Набиуллина. «И там вопросы не только финансовой сферы, уверяю вас. <…> Фондовый рынок — это не просто про развитость финансового сектора, нашей инфраструктуры и так далее. Фондовый рынок — это доверие. Доверие, что если ты купил акции, их у тебя не заберут», — объясняла на пальцах глава ЦБ.

На этой неделе в госсобственность, по требованию Генпрокуратуры, вслед за многими другими крупными компаниями (включая публичные, о чем говорила Набиуллина) отправился аэропорт «Домодедово». Но тему развернувшейся в России в последние два года широкой национализации прямо на сессии решили не поднимать — хотя еще в прошлом году это было возможно.

«В ключевой ставке сидит доля качества институтов, доверия, — намекала Набиуллина. — Можно жить при любом инвестклимате. Но чем лучше инвестиционный климат, тем быстрее развивается экономика предложения, о которой мы сегодня говорим, и тем ниже будет ключевая ставка».

По данным ООН, по инвестиционному климату Россия в мире занимает 126-е место, напомнил Макаров. Но, похоже, что в следующем году этот вопрос из программы тоже можно будет вычеркнуть.

«Чего говорить про отсутствие инвестиционного климата? Это не правда, — обрушился на Макарова Силуанов. — У нас люди вкладывают деньги и инвестиции растут темпами очень приличными. Экономика тоже растет. Почему один негатив нагнетаете? Вы говорите, что какие-то институты нас оценивают… А судьи кто? Западные все эти институты-то. Надо делать поправку тоже».

«Мы активно работаем в других странах и продвигаем интересы российского бизнеса в рамках внешнеэкономической деятельности. В общем и целом у нас очень приличный инвестиционный климат, — немного опешив, согласился Решетников. — И это даже если брать не все те страны, где мы работаем. Как бы, там со многими даже сравниваться не надо».