«Никакой успешной экономики без успешной армии не бывает». О чем говорили участники главной экономической сессии на ПМЭФ
The Bell
Всего неделю назад правительство объявило о первом за 20 лет росте налогов для бизнеса и для граждан. Но на главной экономической сессии ПМЭФ эту тему решили не педалировать. Коротко рассказываем, о чем технократы Путина поговорили на ПМЭФ между собой.
Как российская экономика досрочно справилась с поручением Путина
Второй день ПМЭФ начался с главной сессии экономических «тяжеловесов». Глава ЦБ Эльвира Набиуллина, министры финансов и экономики Антон Силуанов и Максим Решетников и только назначенный замглавы администрации президента Максим Орешкин почти полтора часа отвечали на вопросы юриста Андрея Макарова, который возглавляет в Госдуме комитет по бюджету и налогам и каждый год выступает на этом мероприятии в роли конферансье.
В этом составе мероприятие проводится из года в год, но это одна из немногих сессий на ПМЭФ, за которой все еще стоит следить. Например, год назад технократы Путина на ней посылали сигналы о том, что, если не уменьшить дыру в бюджете, единственной альтернативой станет повышение налогов. За увеличение дефицита бюджета в любом случае заплатят население и бизнес, предупреждал Силуанов, — либо за счет повышения инфляции и роста ставок, либо за счет повышения налогов. Прогноз сбылся без всяких «либо».
В этом году спикеры должны были обсуждать, как России выполнить майский наказ Путина и войти в топ-4 экономик мира по паритету покупательной способности (ППС). Но за неделю до начала форума Всемирный банк упразднил эту задачу. Из его свежих данных выяснилось, что Россия еще по итогам 2021 года стала четвертой экономикой мира, опередив Германию, Францию и Великобританию. «Они [западные страны] вводят санкции с удовольствием и сами стреляют себе в ногу. Экономика у них стагнирует, у нас — растет», — объяснил этот скачок Силуанов.
Это повод гордиться страной, но не повод почивать на лаврах, назидательно прокомментировал Орешкин: высокое место в рейтинге не означает хорошее качество жизни во всей стране. И с этим сложно поспорить: ППС, действительно, не учитывает качество товаров и услуг. Более того, если по паритету покупательной способности судить не о размере экономики, а об уровне жизни ее граждан, результаты России будут куда скромнее. По показателю ВВП (по ППС) на душу населения Россия занимает только 56-е место в мире.
ППС позволяет экономистам сравнивать показатели разных стран в единой валюте вне зависимости от различий в национальных структурах цен и ситуации на валютных рынках. Например, журнал The Economist использует паритет для определения «справедливого» курса национальных валют на основе стоимости бигмака в разных странах.
Сопоставление мировых экономик по ВВП — лукавая статистика, указывала в своем разборе «Медуза» (издание запрещено в России). Всемирный банк не рекомендует строго ранжировать ВВП стран по ППС. Лучше всего использовать этот показатель по группам с сопоставимым уровнем дохода. Россию, например, логично сравнивать с Турцией, Аргентиной и Болгарией.
Кроме того, экономика развивающихся стран растет быстрее развитых за счет эффекта низкой базы, обращают внимание эксперты из ВШЭ. Но экономический рост на определенном уровне технологий не бесконечен, а по уровню технологий и производительности труда страны БРИКС, куда входит Россия, по-прежнему отстают от «Большой семерки» и других.
В целом российская экономика, несмотря на войну и санкции, все равно остается одной из крупнейших в мире — война этого не изменила. Страна занимает восьмое место по номинальному ВВП. Это стоимость всех товаров и услуг, выраженная в долларах по биржевому курсу.
Обсудив успехи России в рейтинге Всемирного банка, Макаров предложил спикерам перечислить главные экономические достижения последних шести лет. Решетников говорил о поддержке бизнеса во время ковида и сохранении рыночной экономики во время войны, Набиуллина — о стремительном росте ипотеки и числа розничных инвесторов (100 тысяч человек в 2018 году против 3,8 млн в 2024-м), Силуанов — об успехах в сборе налогов, Орешкин — о снижении бедности, создании новой инфраструктуры и о сокращении импорта в доле ВВП до рекордных значений. Хотя последнее технически означает еще большую изоляцию российской экономики в условиях санкций.
Успешная армия как залог успехов в экономике
Задач, которые предстоит выполнить в ближайшие шесть лет, — несравнимо больше, считают технократы.
- В России нужно развивать рынок капитала, потому что единственная альтернатива ему — государственные субсидии, а государство «менее чутко к отбору эффективных проектов», говорила Набиуллина. Собственный рынок капитала нужен и для обеспечения «финансового суверенитета страны», согласился Силуанов.
- Решетников обещал работать над производительностью труда — и больше к теме рынка труда и болезненному вопросу дефицита кадров в ходе разговора не возвращались.
- Орешкин все главные задачи свел к «обеспечению суверенитета на трех уровнях»: на уровне модернизации вооруженных сил, воспитания и культуры, а также экономики в виде технологий, кадров и финансов. На вопрос о том, почему экономика в этом перечне оказалась только на третьем месте, Орешкин ответил, что «никакой успешной экономики без успешной армии не бывает».
Продуктивные изъятия
Год назад участники этой же сессии на ПМЭФ предупреждали, что рост налогов для бизнеса будет «контрпродуктивным», напомнил в ходе дальнейшей дискуссии Макаров. Набиуллина кратко ответила, что свое мнение не изменила. Защищать объявленную неделю назад налоговую реформу, из-за которой корпоративный налог на прибыль вырастет с 20% до 25%, а бизнес с выручкой от 60 млн рублей начнет платить НДС, пришлось Орешкину. Он напомнил, что налоги для бизнеса повышаются не просто так, а с продуманной системой вычетов в обмен на инвестиции, а значит, говорить о контрпродуктивности уже не приходится.
С тех пор как Алексей Кудрин в 2022 году разменял карьеру госслужащего на кресло топ-менеджера «Яндекса», Андрей Макаров играет на ПМЭФе роль последнего штатного критика. Но долго мучать собравшихся темой налогов он не стал, а перешел к другой домашней заготовке — теме идущей в России широкой национализации и пересмотра приватизации. В этом году власти изъяли активы группы «Макфа». «Я правильно понимаю, что мы будем производить государственные макароны? Ну, а что, идея-то хорошая», — начал Макаров и тут же вспомнил про Соликамский магниевый завод, акции которого этой весной суд решил изъять в пользу государства у двух тысяч миноритариев. «Акции, насколько я помню, завода торговались на Московской бирже свободно. <...> Вы действительно считаете, что такие вещи способствуют доверию [инвесторов]? — горячился Макаров. — Какой ненормальный купит акции, когда он знает, что их только что изъяли у другого ненормального?»
Силуанов в ответ обещал, что все изъятое Минфин обязательно реализует. «Такие задачи Росимуществу поставлены. Не держать, не управлять, нам не нужна такая государственная экономика», — оправдывался министр. Набиуллина прервала его, чтобы объяснить очевидную вещь — проблема не в том, что национализированные предприятия могут остаться в госсобственности, а в том, что в случае с магниевым заводом акции были изъяты у обычных частных инвесторов, которые не участвовали в приватизации, а просто купили бумаги на бирже. «После этого мы не можем ожидать, что люди со своими деньгами будут покупать акции на организованных торгах», — сказала она.
Силуанов отвечал в том духе, что суд во всем разберется, после чего все технократы согласились, что российской экономике все-таки нужны надежные институты. Решетников считает, что запрос на них внутри страны изменился, ведь если раньше российские бизнесмены могли пользоваться качественными институтами на Западе, то теперь никакой лондонский суд им уже не поможет. «Чем хуже институты, тем хуже финансирование. И мы часто стараемся низкое качество институтов компенсировать за счет дополнительных бюджетных стимулов», — сетовала Набиуллина.
Институты технократам нужны в первую очередь для того, чтобы и бизнес, и население перестали сидеть на деньгах, а вместо этого — инвестировали их, подстегивая рост экономики. В 2023 году на депозитах в российских банках скопилось 44,9 трлн рублей, поражался Макаров. «Если люди поверят, если бизнес поверит… Простите, это три бюджета. Вот если они поверят и понесут эти деньги, мы не будем обсуждать, где брать инвестиции», — увещевал он. Орешкин в ответ напомнил, что как раз эту задачу Путин ставил перед ЦБ и правительством. Для того чтобы люди шли на рынок капитала и инвестировали свои деньги, нужны институты, ответила ему Набиуллина, напомнив про несчастных миноритариев магниевого завода. «Конечно, Центральный банк с Минфином могут придумать некоторые инструменты стимулирования, налоговой настройки и так далее. Но это не будет решать фундаментальных проблем, связанных с доверием к рынку капитала. Мы вместе с Минфином не решим этих фундаментальных задач», — отрезала она.
В конце сессии спикерам по традиции пришлось выставлять себе KPI на ближайший год. Решетников начал в общих чертах говорить о планах по росту инвестиций и пожаловался на их эффективность в отдельных случаях, но Макарову это не понравилось: «Когда вы говорите „инвестиции” — это не KPI. Это как лозунг „Мир, труд май”. <...> Нельзя спорить, что мир лучше, чем война, труд лучше, чем безработица, май лучше, чем слякотный ноябрь». Решетников, слегка запнувшись, ответил, что имеет в виду реальные темпы инвестиций.
Набиуллина традиционно ставит себе задачу по достижению таргета по инфляции в 4%. Силуанов хочет, чтобы «денег хватило на все». Орешкин в новой должности пошел дальше и поставил KPI сразу для всех органов власти, чтобы «все, что мы запланировали, было обеспечено финансами».