«История человеческих трагедий». Как война развела Аркадия Воложа с менеджерами «Яндекса»

На пятый месяц после начала войны «Яндекс» раскололся изнутри, а Аркадий Волож и руководство компании в России оказались по разные стороны баррикад. Часть топ-менеджеров осталась в Москве и решила спасать русский «Яндекс», часть — уехала и не верит в его перспективы. The Bell рассказывает, как война разделила крупнейшую в России IT-компанию и при чем тут Алексей Кудрин.

Начало войны

В 5:50 утра 24 февраля Владимир Путин объявил о начале «спецоперации», а люди в Украине проснулись от ударов российских ракет. Уже через несколько часов в Кремль на встречу к Путину вызвали почти четыре десятка российских бизнесменов. «Поддержим бизнес вопреки санкциям, а вы должны быть патриотичны», — пересказывал The Bell цель встречи один из собеседников, знакомый с содержанием разговора.

В числе участников встречи были и руководители технологических компаний — «Яндекса», Ozon и VK.

Несколько часов между получением приглашения и самим визитом топ-менеджеры «Яндекса» провели в спорах — ходить или не ходить, рассказывают трое знакомых с обстоятельствами собеседников The Bell. Основатель «Яндекса» Аркадий Волож был не в России, идти предстояло управляющему директору группы Тиграну Худавердяну. Часть коллег его активно отговаривала, сам Худавердян склонялся к тому, что идти нужно, Волож — определиться не мог. Победила позиция, что раз глава государства зовет, идти надо. Многие до сих пор считают это ошибкой: «ведь не было же там Оливера Хьюза, хотя „Тинькофф“ тоже звали», — пожимает плечами один из менеджеров.

Меньше чем через месяц Худавердян попал в санкционные списки Евросоюза. За визит к Путину поплатился и другой бывший топ-менеджер «Яндекса», а на тот момент гендиректор Ozon Александр Шульгин. В обосновании санкций против Худавердяна, кроме встречи в Кремле, приводились слова экс-главы сервиса «Яндекс.Новости» Льва Гершензона, который назвал «Яндекс» ключевым элементом «в сокрытии информации о войне».

Начало войны застало ключевых менеджеров компании в разных местах: кто-то был в Москве, кто-то в отпусках между праздниками, а Аркадий Волож последние годы жил в Израиле и в России не появлялся. Елена Бунина, на тот момент гендиректор российского юрлица «Яндекса», в начале апреля написала во внутреннем форуме компании, что 24 февраля была в отпуске на Кипре, оттуда сразу улетела в Израиль и в Россию из-за войны решила не возвращаться. Одновременно она объявила, что уйдет с должности гендиректора российского «Яндекса». В Израиль переехали еще несколько топ-менеджеров «Яндекса» — глава геосервисов Роман Чернин, руководитель беспилотников Дмитрий Полищук, директор по рекламным продуктам Вера Лейзерович.

После 24 февраля из страны ненадолго уезжал и Худавердян, рассказали The Bell двое источников, близких к компании. Часть команды тогда была уверена: уезжать надо всем, менеджменту оставаться просто опасно, вести бизнес as usual все равно не получится. Но через короткое время Тигран вернулся в Москву и продолжил руководить компанией. Тигран думал, что без него все развалится, а у компании есть сервисы, которые нужны людям, и тысячи сотрудников с семьями, рассказывали The Bell несколько его знакомых. «Мне кажется, еще он просто скучал — по работе, по офису», — вспоминает один из собеседников The Bell.

В «Яндексе», как и во многих других компаниях, со времен ковида все привыкли работать удаленно. Но тут было другое. «Довольно быстро мы оказались в ситуации, где каждая сторона начинает оправдывать себя и свой выбор. Те, кто остались, говорят про давление и политику и встречаются с постоянным осуждением. Те, кто уехал, — оказываются в своем пузыре, отрываются от реальности. В целом это получается такая история человеческих трагедий», — объясняет один из сотрудников компании. И хотя в команде изначально были люди одних взглядов, а многие были давними друзьями, разрыв между ними продолжал расти.

В России команда спешно пыталась избавиться от самых токсичных активов — «Яндекс.Новостей» и «Дзена». Стратегически от продажи «Новостей» и «Дзена» зависела сама возможность дальнейшего существования «Яндекса», говорил впоследствии The Bell близкий к компании источник. После поста Гершензона работу новостного сервиса стали широко обсуждать внутри компании. Дело в том, что еще в 2016 году «Яндекс» отказался от работы со СМИ, у которых не было лицензии Роскомнадзора. С тех пор власти только ужесточали законодательство, компания каждый раз подчинялась, и в итоге в топе «Яндекса» на начало войны остались только проверенные государством СМИ.

«Когда я пришел в „Яндекс“, „Новости“ не воспринимались внутри такой уж проблемой, хотя, конечно, уже тогда это сильно било по репутации, — вспоминает один из сотрудников. — Но это работало только в реальности, где войны не будет. А когда она началась, призывать закрывать „Новости“ было то же самое, что говорить „выходите на протесты“. Раньше надо было». Сам Волож, вспоминает другой сотрудник, когда ему на хуралах (общих собраниях сотрудников) задавали вопросы про «Новости», объяснял их существование примерно так: мы живем вот в такой стране, в ней такой медиаландшафт. В СССР была газета «Правда», и ее важно было читать, чтобы знать, началась ли война, кто нам друг, кто нам враг. Точно так же сейчас через медиа с лицензией, а независимых среди них почти нет, с нами общается государство.

Покупатель на «Новости» и «Дзен» нашелся в лице ставшей фактически государственной VK (бывшая Mail.Ru Group). Но объявить о продаже не успели: новость о готовящейся сделке появилась вечером 15 марта, но в те же минуты ЕС опубликовал четвертый санкционный пакет против России, в котором оказался и Худавердян. «Надо было раньше начинать», — сокрушались потом сотрудники компании, вспоминает один из них. Условия сделки компании не раскрыли, а часть ее, вероятно, была отсрочена, ведь новостной блок по-прежнему остается на главной странице «Яндекса».

Новым гендиректором «Яндекса» в России в середине апреля был назначен руководитель медиасервисов Артем Савиновский. Худавердян, недавно отметивший 16 лет работы в компании, ушел со всех постов, но остался одним из участников коллегиального органа управления, в который входят несколько топ-менеджеров. Этот орган существует в компании много лет и отвечает за основные вопросы развития. Никакую специальную роль для Худавердяна в компании придумывать не стали. «Сейчас его должность официально называется просто „Тигран“», — рассказывал источник в компании.

Где был Волож

После 24 февраля Аркадий Волож был бы морально готов «перевернуть страницу» и избавиться от российских активов, говорили двое его знакомых. «Если бы у Аркадия реально был вариант: говоришь „да“, и тебе переводят деньги — он бы, не думая, согласился. К сожалению, все гораздо сложнее», — рассуждает его знакомый. Во-первых, компания постоянно дешевеет, и потенциальные покупатели это понимают, во-вторых, есть политическое давление. «Актив, который генерит миллиард долларов в год, — это лакомый кусок. Вопрос, кому его продавать», — объясняет он. К тому же из-за приостановки торгов расписками «Яндекса» в США компания оказалась на грани дефолта, и ей нужно было во что бы то ни стало договариваться о реструктуризации с держателями облигаций на $1,25 млрд.

Аркадий нервничал, из России его уговаривали потерпеть и не делать резких движений — и одним из сторонников этой политики был член совета директоров «Яндекса», бывший глава администрации президента Александр Волошин, рассказывали двое собеседников The Bell.

К маю под санкциями Запада была уже большая часть российского списка Forbes, и в стране началась настоящая распродажа. Иностранцы объявили об уходе из России или спешно искали покупателей. Их примеру последовал и давно не проживающий в стране Олег Тиньков. Искать покупателей на Тинькофф банк он начал еще в марте, а пока шел поиск покупателей, несколько раз раскритиковал «спецоперацию» в соцсетях. Несмотря на это, в конце марта Тиньков оказался в санкционном списке Великобритании. Через месяц Тиньков объявил о продаже своих 35% группы «Тинькофф» Владимиру Потанину, а сразу после сделки дал интервью NYT и Юрию Дудю (признан СМИ-иноагентом), в которых раскритиковал войну и заявил, что продал бизнес под давлением. Новых санкций против Тинькова не последовало.

Волож с начала войны не делал публичных заявлений, хотя дискуссии по этому поводу в компании были — с одной было понимание, что это может помочь избежать санкций, с другой — оценивался риск национализации и преследования руководства. «Воложу, конечно, очень помогло бы высказать свою позицию, — говорит один из его знакомых. — Но ему это некомфортно, неловко». Вокруг было много тех, кто советовал высказаться, но Волож воспринимал это как самопиар, заниматься которым он не хотел. «Выйти с интервью, чтобы отмазаться, — не его стиль», — считает другой собеседник The Bell.

Попытки предотвратить введение санкций против компании и ее основателя были. И в ЕС, и в США шла разъяснительная работа — западным бюрократам и журналистам объясняли, как работают «Новости», что «Яндекс» не пишет их сам, какие в России законы и что такое Роскомнадзор, говорит один из собеседников, близких к руководству компании.

Но ничего не помогло: 3 июня ЕС ввел санкции против Воложа, указав в качестве одной из причин продвижение «Яндексом» государственных СМИ и удаление контента с критикой Кремля. Сам Волож назвал решение ошибочным и контрпродуктивным, заявил, что будет и дальше поддерживать команду, чем сможет, но не станет влиять на то, как независимый совет директоров голосует его пакетом.

Санкции если не ставят крест, то как минимум осложняют воплощение мечты Воложа последних лет — построить на базе различных сервисов «Яндекса» большой международный бизнес. «В России он больше никому ничего доказывать не хочет», — объясняет один из топ-менеджеров компании. Волож довольно давно отстранился от оперативного управления компанией и с 2019–2020 годов почти не бывает в стране.

Тогда же «Яндекс» смирился с неудачей в Турции, которая была первым замахом компании на международную экспансию. В 2011 году компания вышла на турецкий рынок со своим поисковиком. Затем там появились и другие сервисы компании. У «Яндекса» были амбициозные планы: за следующие пять лет отвоевать 35% поискового рынка у Google. «Когда мы выходили на этот рынок, расчет был скорее залихватский, — вспоминает один из сотрудников компании. — Мы думали, что никто в мире не отвоевывал рынок у „Гугла“, а мы отвоюем». Но за первые три года отвоевать удалось только 5%. В 2020 году турецкую «дочку» закрыли, хотя продукты «Яндекса», например, навигатор, используют в стране до сих пор. Небольшая поисковая доля не позволила компании переманить рекламодателей. «Никто не будет переключаться ради 5% пользователей», — говорит собеседник The Bell.

После этой истории у многих сотрудников «Яндекса» на такие проекты началась аллергия, вспоминает один из бывших сотрудников корпорации. Но не у Воложа. У него всегда был набор из нескольких сверхидей. Одна из последних — международный альянс по облачным технологиям. «Идея была в том, чтобы по примеру авиационных международных альянсов собрать пул государств за пределами Европы и США, которые заинтересованы в собственных облачных системах, но не имеют технологического стека», — объяснял его концепцию один из собеседников The Bell, близких к акционеру «Яндекса». И похожих проектов было довольно много, но ни один из них на момент начала войны не перерос в бизнес.

«У Аркадия всегда есть набор идей, о которых он мечтает, пытается разом бежать во все направления», — говорит один из его знакомых и приводит в пример беспилотники: бизнес, для которого российский рынок был бы мал и с которым компания сразу выходила в США. Но после начала войны американские испытания были прекращены.

Волож действует

По мере того как война затягивалась, раскол между уехавшими и оставшимися руководителями «Яндекса» нарастал. На тех, кто остался в России, сыпались проблемы — давление Кремля, угроза дефолта, срывы зарубежных поставок из-за санкций. Волож же хотел как можно скорее вывести все, что может выжить и развиваться за рубежом, за пределы «Яндекса».

К маю в компании все-таки сложился консенсус, что действующую структуру управления бизнесом придется менять. «Обсуждались 18 вариантов возможной реструктуризации, но все упирались в те или иные проблемы. Сейчас мы пришли в точку, когда решили, что не будем делать ничего, пока не появится больше определенности — в частности, не будет решен вопрос с бондхолдерами», — рассказывал тогда один из близких к руководству компании собеседников The Bell.

«До сих пор был подход: мы можем, сидя в России, что-то разрабатывать на весь мир. У „Яндекса“ была стратегия позиционирования в других странах, и хоть это и было тяжело, но такой подход работал. Сейчас шансов на это больше нет», — рассуждал другой. Формально все активы компании можно разделить на две группы: чисто российский «Яндекс» и зарубежные проекты — о таком разделе писала «Медуза» (признана Минюстом иноагентом).

Но быстро воплотить его в жизнь было нереально: больше 90% интеллектуальной собственности компании находится в России, раздел компании вряд ли нашел бы понимание в Кремле, к тому же за такую сделку должны были бы проголосовать иностранные акционеры «Яндекса». Наконец, за рубежом прибыльного бизнеса у «Яндекса» попросту нет — все попытки зарубежной экспансии финансировались тем, что компания зарабатывала в России.

В середине мая Волож и топ-менеджмент собрались на совет директоров компании в Стамбуле — многие из оставшихся и уехавших менеджеров тогда встретились в первый раз за несколько месяцев. Совет прошел гладко, а в июне «Яндексу» удалось договориться о сделке с держателями облигаций. Угроза дефолта отступила.

Сейчас часть сотрудников «Яндекса» продолжают работать из-за рубежа — в нескольких странах компания собирается сделать что-то вроде хабов — офисов российской компании за рубежом. Переговоры о том, как реструктурировать компанию и развивать за пределами России часть ее бизнесов, продолжаются, но идут тяжело — в том числе из-за сломанной коммуникации и нарастающего недоверия.

Сервис такси, который сейчас работает в нескольких странах Европы и Африки, продолжат развивать из России. А в группу активов, которые могут быть каким-то образом обособлены от российского «Яндекса», сейчас входят беспилотники, облачный сервис и образовательный проект «Яндекс Практикум», говорят двое собеседников The Bell. Предполагается, что их развитием на международной арене и займется из Израиля Волож (компания уже обращалась к местным властям с просьбой облегчить получение рабочих виз и ВНЖ для своих сотрудников). Но перед этим еще предстоит решить, что делать с правами на интеллектуальную собственность, как разделять команды и финансировать развитие проектов в условиях санкций против основателя «Яндекса».

Отдельная проблема — убедить в легитимности такого отделения Кремль. И в этом вопросе Волож неожиданно решил прибегнуть к помощи главы Счетной палаты Алексея Кудрина, говорит один из его знакомых. О том, что Кудрин может войти в руководство «Яндекса», в четверг написала «Медуза» (в Счетной палате на запрос издания не ответили). Скорее всего, речь идет о вхождении Кудрина в совет директоров, полагает собеседник The Bell в правительстве.

Сам «Яндекс» в довольно резкой форме заявил, что ни о каких планах Алексея Кудрина стать сотрудником компании ему не известно. «С командой Алексея Кудрина мы проводили несколько рабочих встреч за последние два-три года, на которых обсуждали возможности развития цифровых проектов», — сказано в комментарии «Яндекса».

Это объяснение, впрочем, не отменяет того, что Кудрин мог встречаться и что-то обсуждать напрямую с Воложем. После начала войны, когда СМИ и не только пристально следили за передвижениями высокопоставленных лиц, глава Счетной палаты несколько раз летал в Израиль. В конце апреля он сам, чтобы «пресечь слухи до их появления», написал в своем Telegram, что снова едет в Израиль на ранее запланированные медицинские консультации.

А в середине июня Кудрин ходил на встречу к Владимиру Путину — судя по расшифровке на сайте Кремля, в открытой части они подробно обсуждали работу Счетной палаты. В закрытой — Кудрин мог говорить с президентом о судьбе «Яндекса», допускает один из собеседников The Bell.

До сих пор главным переговорщиком «Яндекса» с властями считался Волошин. К тому же в 2020 году в ходе развода «Яндекса» со Сбербанком миноритарием компании стала Millhouse Романа Абрамовича. Сам Абрамович с начала войны стал одним из посредников в переговорах между Россией и Украиной и, вероятно, регулярно общался по этому поводу с Путиным. То, что Волож прибег к помощи Кудрина, может косвенно свидетельствовать о том, что основатель «Яндекса» как минимум частично утратил доверие к тем, кто остался в России.

При этом насколько успешно со своей ролью справится Кудрин — неизвестно, ведь в администрации президента у «Яндекса» есть свой «куратор» — замглавы ведомства Сергей Кириенко, напоминает один из собеседников The Bell.

В «Яндексе» от комментариев отказались.