Прелестный бизнес. Как производитель «Дихлофоса» Алексей Сагал скупал активы бегущих из России иностранных компаний и кто ему в этом помог

«Это затягивает, очень трудно остановиться. Когда едешь на скором поезде, трудно сойти. Его нужно остановить, прежде чем выйти. Можно выпрыгнуть в окно, но это больно», — описывал в 2019 году свою бизнес-философию владелец группы «Арнест» Алексей Сагал. Через три года скорый поезд превратился в скоростной: война сначала чуть не убила бизнес Сагала, который он тщательно выстраивал 25 лет, а потом позволила заполучить активы как минимум на $1 млрд — при неоценимой помощи государства и банка ВТБ. Это история предпринимателя, сумевшего еще в 90-е выстроить образцовый бизнес по западным лекалам, встроиться в производственную цепочку транснациональных корпораций, а в 2020-е использовать этот опыт, чтобы забрать себе их российский бизнес.

Афганцы, юристы и «красные директора»

Алексей Сагал родился в 1967 году на Ставрополье, в 100-тысячном Невинномысске — в советское время крупном центре химической промышленности. В следующем году в городе началось строительство завода бытовой химии — первого и главного актива будущего парфюмерно-косметического холдинга Сагала. Завод строили по соцобязательству — к XXIV съезду КПСС и открыли в срок, в 1971 году. Главным продуктом Невинномысского завода бытовой химии (НЗБХ) стал лак для волос «Прелесть» — он же станет одним из главных брендов советской косметики экономкласса, а позже — героем многочисленных мемов «Моя прелесть» с Голлумом из «Властелина колец».

В биографии Сагала говорится, что после окончания школы он отслужил два года в армии и в 1991 году окончил Ставропольский государственный политехнический институт по специализации «технолог мяса и молока», а после выпуска сразу же занялся бизнесом — основал торговую компанию. Речь, по всей видимости, о ЗАО «ФПК „Меркурий“», где Сагал числился финансовым директором с 1996 года, а не позднее 1998 года стал контролирующим акционером с 55,14% (список аффилированных лиц есть в распоряжении The Bell). Изначально фирма предоставляла коллекторские услуги, оформляла лицензии и франшизы и «выявляла не предусмотренные договором проблемы, предлагая разные способы их решения».

Историю своего появления на «Арнесте» Сагал в недавнем интервью РБК рассказывал так. В 1996 году его торговая компания заключила с НЗБХ дистрибьюторский контракт и стала продавать его продукцию. «У нас стало получаться, и на нас обратило внимание руководство предприятия. Через год генеральный директор Анатолий Борисович Александров пригласил меня в совет директоров», — рассказывал Сагал. Такое изложение событий — очень в стиле Сагала: примерно так же («я узнал о продаже из СМИ, написал им письмо, и уже через два месяца сделка была закрыта») он описывал свои переговоры о покупке российских активов Heineken. Как бы то ни было, Сагал вошел в совет директоров завода, а затем, с 2000 по 2004 годы, вместе с партнерами выкупил контрольный пакет акций «Арнеста».

В отчетности «Арнеста» фамилия Сагала как акционера компании впервые появляется в 1999 году с миноритарной долей 0,53%. Тогда же в реестре появляется связанная с Сагалом фирма «Меркурий» с долей 6,79%, которая начинает планомерно скупать акции миноритариев, доведя свою долю до более чем 16% к 2002 году (следует из отчетов обеих компаний за эти годы). Сейчас в отчетности АО «Арнест» Сагал называется его бенефициарным владельцем — как пояснил The Bell корпоративный юрист, это значит, что ему принадлежит не менее 25% акций.

Региональный журналист, до 2022 года проводивший расследования о чиновниках Ставрополья, рассказывает эту историю немного по-другому, хотя основные даты и фабула совпадают. По его словам, в середине 1990-х в Невинномысске происходили типичные для того периода процессы приватизации городских предприятий, сопровождавшиеся бандитскими разборками. Большинство предприятий города оказались под контролем владельца охранного предприятия «ИРС» Шамиля Успанова, также известного как Дед (разборки с его участием подробно описывал «Коммерсант»). В конфликт с Дедом вступил мэр Невинномысска Анатолий Семенченко, объединившийся с «красными директорами» приватизируемых предприятий. Среди последних был тот самый директор НЗБХ Анатолий Александров, рассказывает журналист.

Сагал, чья оптовая фирма торговала в том числе продукцией НЗБХ, взялся помочь Александрову. К разрешению конфликта он привлек бизнес-партнера, юриста с административным ресурсом в местной налоговой и среди силовиков, говорят трое собеседников The Bell. Лучше всего под это описание подходит бывший юрист «Арнеста», до 2022 года владевший 19,85% акций ФПК «Меркурий», Игорь Кужба. У Кужбы характерная биография: в 1980-е он воевал в Афганистане, потом служил бойцом военизированного газоспасательного отряда на невинномысском заводе «Азот» и контролером (то есть охранником) на шерстяном комбинате — а в 1992 году занялся бизнесом.

В 1997 году Кужба, согласно официальной биографии, числился юрисконсультом налоговой инспекции по Невинномысску. В 2000-е он занимал разные должности в «Арнесте», а в 2010–2012 годах был председателем городского комитета по управлению муниципальным имуществом. Сейчас Кужба — депутат Невинномысской городской думы и руководитель местного отделения всероссийской организации афганцев «Боевое братство» (о том, как и каким бизнесом занимается эта организация, можно прочитать, например, здесь).

Директор завода Александров в результате сохранил контроль над НЗБХ, и комбинат перешел в частную собственность. «Невинномысск — маленький город, немногим больше 100 тысяч жителей, строился под химпроизводства, все вопросы решаются в ручном режиме, буквально по звонку, — рассказывает тот же журналист из Ставрополья. — Сагал начинал бизнес в этой идеологии и ведет его по тем же понятиям до сих пор. И долгое время оставался жить там, это его стихия».

История перехода советского завода сначала под контроль «красного директора», а от него к молодому оборотистому торговцу или финансисту, хорошо разобравшемуся в том, как работает рыночная экономика, — классика девяностых. Но, в отличие от многих других таких примеров, Сагал с «красным директором» Александровым, судя по всему, остался в хороших отношениях — по данным СПАРК, как минимум до 2021 года Александров входил в совет директоров «Арнеста».

Еще одним партнером Сагала стал молодой юрист Владимир Гурьянов — сейчас он член совета директоров «Арнеста» и депутат краевой Думы. Как минимум с начала 2000-х он тоже владел долей (19,85%) в «Меркурии». В биографии Гурьянова на сайте «Единой России» его появление на «Арнесте» описывается так: «В 2001 году Владимира Михайловича пригласили для оказания юридической помощи невинномысскому „Арнесту“, переживающему сложный период. Предприятие привлекало многих матерых захватчиков, желающих разорить завод. Но на его защиту встала команда опытных юристов, возглавляемая Владимиром Гурьяновым. Рейдеров удалось остановить, соответствующие судебные дела были выиграны».

В СМИ есть и другие следы несостоявшегося «рейдерского захвата» компании в начале 2000-х. «Ведомости» описывали проходившие в 2001–2002 годах «изнурительные переговоры» о продаже «Арнеста» одному из крупнейших российских производителей косметики, екатеринбургскому концерну «Калина», а владелец концерна Тимур Горяев позже с плохо скрываемым раздражением рассказывал, что акционеры «Арнеста» запросили неадекватную цену. Сам же «Арнест» объявил, что он продан некой немецкой компании HHI Verwaltungs Gesellschaft — ни до, ни после это название в истории «Арнеста» звучать не будет, хотя рейдеры даже пытались в лучших традициях начала 2000-х оспорить эту сделку через миноритариев. А Гурьянов в статье в специализированном журнале «Управление компанией» позже рассказывал о «попытке недружественного поглощения» в 2001–2002 годах, которую удалось отбить благодаря «перегруппировке сил в менеджменте Общества».

Американские партнеры

После приватизации в начале 1990-х НЗБХ получил нынешнее название «Арнест» (сокращение от «Аэрозоли — Невинномысск — Ставрополье»). По закону часть акций приватизируемого предприятия передавалась трудовому коллективу, и в конечном итоге эти акции обычно доставались «красному директору» и его замам. В этом смысле «Арнест» не отличался от других предприятий. По неполным сведениям из СПАРК на 1998 год, акции АО «Арнест» были разделены между более чем 400 миноритариями, причем 7,76% акций принадлежало гендиректору компании Анатолию Александрову, а еще 9,12% — коммерческому директору Владимиру Кислухину.

Но были и отличия — например, «Арнест» стал одним из немногих российских предприятий, у которых уже в середине 1990-х появились западные инвесторы. Сразу после акционирования в 1992 году 38% акций «Арнеста» купил «Первый инвестиционный ваучерный фонд».

Весной 1995 года «Первый инвестиционный ваучерный фонд» вместе со всеми своими активами оказался на грани разорения и был продан российской «дочке» американской Pioneer Investments — на тот момент одного из крупнейших американских инвестфондов, руководство которого решило попытаться заработать большие деньги на развивающихся рынках. Так совладельцем «Арнеста» стал американский инвестфонд — и это открыло перед компанией большие возможности.

В 1990-е работа в России была одним из важных фокусов работы международных институтов развития. В числе акционеров российского фонда Pioneer вскоре после его выхода в Россию, в 1996 году, появилась Международная финансовая корпорация (IFC) — структура Всемирного банка. А в 1997 году «Арнест» получил грант на $5,6 млн от другой структуры Всемирного банка — Международного банка реконструкции и развития в рамках всемирной программы сокращения производства озоноразрушающих веществ. Добавив (как утверждали позже представители «Арнеста») к гранту $10 млн собственных средств, завод смог закупить новые современные производственные линии.

А в 1998 году 25,1% акций «Арнеста» было продано еще одному международному институту — Европейскому банку реконструкции и развития (ЕБРР). Созданный в 1991 году при участии властей ЕС, ЕБРР был международным фондом прямых инвестиций, чьей главной целью было развитие рыночной экономики в бывших соцстранах. Банкиры ЕБРР отбирали лучшие бизнес-проекты в странах Центральной и Восточной Европы, покупали в них миноритарные (до 35%) пакеты акций, помогали выстроить корпоративное управление, а потом продавали пакет с прибылью. В первой половине 2000-х пакеты акций, принадлежавшие Pioneer Investments и ЕБРР, выкупили Алексей Сагал и его партнеры, рассказывал он в интервью РБК.

Купленное на деньги Всемирного банка современное оборудование, уважаемые европейские акционеры и перестроенное по рекомендациям ЕБРР корпоративное управление — в конце 90-х таким набором могли похвастаться немногие российские компании. «Арнесту» он позволил построить бизнес на контрактном производстве для крупных западных компаний.

Бизнес на западных брендах

Конец 1990-х стал точкой взлета для большинства будущих крупных компаний на российском потребительском рынке — экономика быстро отскочила после кризиса 1998 года, а девальвация рубля дала российским компаниям конкурентные преимущества по сравнению с импортом. «Арнест» владел правами на выпуск продукции под популярными советскими брендами — например, лака «Прелесть» (эту марку «Арнест» в середине 1990-х выкупил у Procter&Gamble, а потом отстоял в суде от конкурентов) и средства от насекомых «Дихлофос» (это название бренд «Арнест» тоже пытался зарегистрировать как свой бренд, но Роспатент отказал).

К началу 2000-х марки «Арнеста» занимали в своих категориях первые-вторые места на российском рынке, но их уже теснили иностранцы: аналитический центр «Комкон» отмечал, что с 2000 по 2004 год доля рынка «Прелести» упала с 44% до 21%. Первое место занял западный конкурент — Schwarzkopf&Henkel с маркой Taft. Но этим успехом немецкая компания была обязана самому «Арнесту» — ее продукция для российского рынка с 2000 года производилась на невинномысском заводе.

Schwarzkopf&Henkel стал первым западным контрактным заказчиком «Арнеста» с лаком Taft; через пару лет к нему добавились дезодоранты Fa и другая продукция немецкой компании. «Когда представители Schwarzkopf впервые побывали на нашем предприятии, они написали нам огромный протокол замечаний. Нам потребовалось $25 млн и целый год, чтобы удовлетворить все их требования», — рассказывала в одном из интервью жена Алексея Сагала, Елена.

Европейские гиганты вкладывали сотни миллионов долларов в российский рынок, и бизнес контрактных производителей быстро рос. Летом 2004 «Ведомости» писали, что на контрактное производство приходится 15% выручки «Арнеста». Через год Владимир Гурьянов утверждал, что эта цифра выросла до 30%. В 2005 году компания подписала контракт с новым клиентом — L’Oreal. В 2007-м «Арнест», специально чтобы расширить базу под контрактное производство, купил одного из крупнейших конкурентов — группу ОВК, владевшую Новомосковским заводом бытовой химии в Тульской области. «Мы работаем по контракту с крупнейшими международными компаниями, такими как Schwarzkopf&Henkel, L’Oreal. Но наше месторасположение — Ставропольский край — подходит не для всех иностранных компаний, поскольку Кавказ у них ассоциируется с повышенными рисками. А вот Новомосковск для западных компаний более привлекателен», — объясняла сделку в разговоре с РБК Елена Сагал.

Владельцы «Арнеста» сделали большую ставку на западные связи партнеров. Двое представителей ЕБРР остались в совете директоров компании даже после того, как в 2004 году компания выкупила долю банка. Два десятилетия компания с гордостью отчитывалась о соответствии западным стандартам, о новых и новых контрактах c европейскими производителями. К моменту вторжения в Украину 24 февраля 2022 года 70% контрактных заказчиков «Арнеста» были зарубежными производителями: кроме старых клиентов, Henkel и L’Oreal, появились новые — Unilever, Beiersdorf, Colgate-Palmolive, Coty, Oriflame и другие.

Европейские покупки

Алексей Сагал всегда хотел продавать продукцию своей компании на экспорт, а «Арнест» сделать глобальным игроком на рынке контрактного производства. «Африканский рынок имеет хороший потенциал — там 1 млрд населения. В Индии — 1,3 млрд. В нашей отрасли страна номер один по объему производства — Аргентина. Там производят 27 баллончиков на жителя страны в год. А в СНГ — два баллончика на жителя страны. А почему бы нам не догнать Аргентину, которая экспортирует на весь южноамериканский континент?» — рассуждал Сагал в 2019 году.

«Арнест» хвастался не только 50-процентной долей на российском рынке аэрозолей, но и местом на мировом рынке: в 2020 году в российских материалах компания писала, что контролирует 2,5% мирового рынка, а в 2022 году — уже почти 4%.

В 2007 году структуры «Арнеста» приобрели 85% акций британского производителя аэрозолей Barony Universal Products, владевшего заводом в Эрвине (Шотландия). На предприятии производилась продукция с меткой «made in UK» под брендами «Арнеста», подходящими для западного рынка, — косметика Deonica, освежители воздуха Charm, дезодоранты Alexander of Paris.

После российского вторжения в Украину шотландский завод пришлось продать — как писал РБК, «по геополитическим причинам», а местная Daily Record отмечала, что сделке предшествовала просьба к местному бизнесу со стороны шотландских властей прекратить сотрудничество с российскими компаниями. Впрочем, была ли продажа рыночной — вопрос. Покупателем завода стал кипрский офшор C.A.L.M Singularity Ltd, бенефициаром которого является британка с резидентством ОАЭ Майя Чаммас, а управляющим директором — бывший директор по контрактному производству Unilever Камиль Заки Чаммас. Британский гигант потребрынка Unilever входил в число клиентов «Арнеста», а директор по контрактному производству должен был напрямую работать с Алексеем Сагалом. Сумма сделки составила символические £358 (около 40 тысяч рублей по курсу на момент соглашения).

Это было не единственное зарубежное приобретение «Арнеста». В 2010 году компания купила обанкротившийся завод аэрозолей в Германии, чтобы забрать оттуда в Россию оборудование. А в 2012 году «Арнест» купил за €2 млн итальянский завод Alpatec мощностью 50 млн единиц в год с 6 производственными линиями. Представители компании объясняли сделку возможностью получить технологию производства гелей для бритья, а также ориентированностью итальянского завода на контрактное производство — как и у самого «Арнеста». Летом 2014 года Alpatec ставил себе планы увеличить выручку на 65%, но вместо этого уже в следующем году компания обанкротилась.

Последний масштабный проект в Европе «Арнест» затеял за полгода до начала войны в Венгрии. В середине 2021 года компания договорилась с правительством Виктора Орбана о предоставлении ей субсидии в размере 7 млрд форинтов (около $19 млн) на строительство завода в городке Альшожольца на северо-востоке страны. Государственное финансирование должно было покрыть 40% стоимости проекта, отмечали венгерские СМИ. Судьбу проекта с венгерским министром иностранных дел и внешней торговли Петером Сийярто обсуждал глава российского МИД Сергей Лавров, а на презентации в январе 2022 года Сийярто выступал вместе с Алексеем Сагалом.

Но и этот проект не пережил начала войны. Венгерское правительство, более дружественное по отношению к России, чем в других странах ЕС, соглашения с «Арнестом» разрывать не стало. Сагал, по всей видимости, пытался сохранить проект — летом 2023 года строительство завода так и не началось, а «Арнест» продал свою венгерскую компанию австрийской Vesta GmbH, чьим бенефициаром значилась Маргарита Сагал — тезка дочери владельца «Арнеста». Но осенью того же года проект все же был продан — его новым владельцем стала шведская Oriflame. Вероятно, это была часть сделки, в результате которой «Арнест» выкупил у Oriflame производственные активы в России.

По словам работающего на косметическом рынке консультанта, ключевыми европейскими рынками сбыта для «Арнеста» были Польша, Великобритания, Нидерланды и несколько других стран, и торговля с ними прекращена, но компания собирается замещать эти объемы поставками в Азию и уже расширяет партнерство с ОАЭ.

От дипломатии к войне

После того как в 2014 году Россия аннексировала Крым и начала дрейфовать в сторону полного разрыва с Западом, большинство работающих в стране международных компаний всеми силами старались этого не замечать — и заказчики «Арнеста» были в их числе. В 2015 году Сагал вместе с представителями L’Oréal, Unilever и Beiersdorf уже обсуждали, как России лучше провести импортозамещение в аэрозольной отрасли. «Арнест» поставлял свою продукцию в санкционный Крым и презентовал ее на аэрозольных форумах в Париже; продвигал «Мою прелесть» одновременно в Абхазии и в Грузии. «Дипломатичность — его сильная сторона, он умеет поддерживать отношения, — рассказывает о Сагале знакомый с ним консультант. — Даже не знаю людей, которые о нем могли бы сказать что-то плохое, он всем старается помочь».

До 24 февраля 2022 года эта дипломатия успешно работала — но война не могла не нанести удар по бизнесу, для которого были так важны международные связи. В интервью, данных уже после начала войны, Алексей и Елена Сагал прежде всего жаловались на перекрытие поставок импортного сырья. «Ситуация начала 2022 года сначала выглядела как катастрофа. Основной объем промышленного сырья мы экспортировали из Европы. Казалось, как выжить?» — говорила Елена Сагал. Но, как и всему российскому бизнесу, «Арнесту» удалось найти альтернативные решения. Как утверждал Сагал, для большинства импортных компонентов нашли отечественные аналоги, а оставшееся стали ввозить из Азии, ближнего зарубежья и других дружественных стран.

На уход западных заказчиков руководители «Арнеста» жаловались меньше — и, судя по всему, большая часть заказов осталась на месте. Алексей Сагал рассказывал РБК, что до войны на российские компании приходилось только 30% контрактного производства, а теперь приходится уже 70%. Даже эта цифра означала бы, что объем западных заказов на «Арнесте» не обнулился, а просто упал чуть более чем вдвое. Но и в эти 70%, скорее всего, входят некоторые прежние европейские заказчики — например, старейший и крупнейший партнер «Арнеста» Henkel в 2003 году продал российский бизнес местным игрокам.

Многие заказчики невинномысского завода, как, например, британская Unilever, вообще не собираются уходить из России. Другие, как немецкая Beiersdorf (бренд Nivea), после вторжения пообещали сократить присутствие на российском рынке, но что-то пошло не так: по данным СПАРК, в 2023 году выручка российского ООО «Байерсдорф» выросла с 14,7 до 19,9 млрд рублей. Увеличили продажи в России и другие клиенты «Арнеста» — Colgate-Palmolive (c 20,3 до 22,2 млрд рублей) и L’Oréal (с 60,2 до 63,8 млрд).

Но часть западных заказов все-таки ушла. «Предположу, что отказ многолетних партнеров после более чем 10-летнего сотрудничества в „Арнесте“ восприняли как предательство, — говорит знакомый с Сагалом консультант. — Их предприятия выполняли все обязательства. Зарубежные бренды получали свою выручку, и события 2014 года их не смущали».

Покупки за счет ВТБ

Из-за войны «Арнесту» пришлось распрощаться с мечтой о том, чтобы стать большим международным контрактным производителем, встроенным в европейский рынок. Завод в Шотландии и проект строительства в Венгрии были проданы. Но зато у «Арнеста» появились новые активы в России — и по размеру они больше не только утраченных европейских, но и всего российского бизнеса компании. Главной сделкой «Арнеста» стал выкуп у голландской Heineken ее российского бизнеса — третьей по величине пивоваренной компании в стране. Но она была не единственной.

В составленном The Bell рейтинге российских покупателей иностранных активов Сагал занимает 12-е место. Перед ним на 11-м месте — владелец группы S8 Capital и «Столото» Армен Саркисян. The Bell уже выпускал расследование о нем, а также расследование о владельцах группы компаний «Авилон» Александре Варшавском и Камо Авагумяне, которые занимают первое место рейтинга.

Читайте также: Новые русские. Рейтинг покупателей активов ушедших из России иностранных компаний

Всего за два военных года у «Арнеста» появилось 14 новых заводов, из них 13 были выкуплены у покинувших Россию из-за войны иностранных инвесторов:

• 4 производства алюминиевой банки (одно из них на стадии замороженного строительства), купленные у американской Ball Corporation;
• 7 пивоварен, купленные у нидерландской Heineken (после сделки к ним прибавилась пивоварня «Белый Кремль» в Татарстане, купленная у государственного «Татспиртпрома»);
• косметический завод в подмосковном Ногинске, купленный у шведско-швейцарской Oriflame;
• электротехнический (сейчас проходит перепрофилирование) завод американской Honeywell в Липецке.

По итогам последнего довоенного 2021 года эти предприятия получили совокупную выручку в России более 87 млрд рублей — вдвое больше всех связанных с «Арнестом» компаний за тот же период. Bloomberg в конце 2023 года оценил купленные структурами Алексея Сагала активы в $1 млрд.

Первой крупной покупкой стали российские активы американского производителя алюминиевых банок Ball Corporation — заводы алюминиевой банки в Московской, Ленинградской и Челябинской областях, а также замороженная стройка заложенного в 2021 году завода в Ульяновской области. Американцы получили опцион на обратный выкуп в течение 2025–2032 годов. О сделке было объявлено в сентябре 2022 года.

За покупку «Арнест» заплатил $530 млн — около 32 млрд рублей на момент объявления о сделке. Отчетность Ball подтверждает цифру $530 млн. Судя по отчетности компаний «Арнеста», сделка была полностью профинансирована за счет крупных кредитов в госбанке ВТБ. С конца 2022 года два юрлица «Арнеста», участвовавшие в сделке, получили от ВТБ как минимум 65 млрд рублей. В схеме финансирования также участвовал Московский кредитный банк (МКБ), тесно связанный с «Роснефтью». Сейчас все активы, купленные «Арнестом» у Ball, находятся в залоге из ВТБ, следует из документов компаний.

В 2023 году выручка бывших заводов Ball выросла почти в полтора раза по сравнению с 2021 годом — с 48,6 до 66,7 млрд рублей. Помог рост загрузки предприятия — а заказы поступали от других новых активов Сагала — семи пивоварен Heineken и завода «Белый Кремль» в Татарстане, купленного у государственного «Татспиртпрома», говорит источник The Bell на пивном рынке.

Читайте также: «Никогда на Западе таких денег не заработаешь». Как Александр Варшавский стал главным автомагнатом России

Самая главная сделка

Свою крупнейшую сделку — покупку российских пивоварен Heineken — Сагал заключил в августе 2023 года, через год после покупки активов Ball. Но источник The Bell на пивном рынке утверждает, что бизнесмен, покупая производство алюминиевых банок, заранее понимал, что получит пивоварни, которые обеспечат ему сбыт. Доля рынка пива в алюминиевых банках растет: в 2019 году она составляла 27,7%, по итогам 2023-го — уже 31,4%. А доля «Арнеста» на российском рынке алюминиевых банок после сделки с Ball выросла до 80%, говорил замминистра промышленности Виктор Евтухов.

Как утверждал сам Сагал в единственном после начала войны интервью РБК в декабре 2023 года, все его сделки с уходившими из России иностранцами начинались одинаково: из СМИ бизнесмен узнавал о намерении компании продать свои российские активы, садился и писал ей письмо с предложением о выкупе. Так, по его словам, было и с Heineken: в конце февраля 2023 года Сагал прочитал в СМИ, что компания продается, и написал туда письмо. Ответ пришел только в июле, а в августе стороны уже подписали соглашение о сделке. «Они сказали, что согласны провести с нами переговоры, потому что знают наш опыт и тех, кто продал нам свой бизнес, то есть Ball и Oriflame», — говорил Сагал.

Официально сумма сделки с Heineken составила символический €1. При этом, как говорилось в сообщении Heineken, «Арнест» взял на себя обязательство выплатить долг российской «дочки» Heineken «Объединенные пивоварни Хейнекен» (ОПХ) перед материнской компанией в размере около €100 млн. Алексей Сагал в интервью в декабре 2023 года называл похожую цифру — он говорил, что сделка обошлась ему в 11,5–12 млрд рублей (€115–120 млн по курсу на тот момент). Свои убытки от сделки Heineken оценил в €300 млн.

За эти деньги Сагал получил третью на российском рынке пивоваренную компанию с выручкой более 40 млрд рублей — вчетверо больше довоенных результатов «Арнеста». Главное, что не вошло в сделку, — международные бренды материнской компании: Heineken и Amstel. При этом «Арнест» получил право три года выпускать по лицензии три марки — «Крушовице», «Гессер», «Эдельвейс», брендированные на русском языке.

Сам Сагал был совершенно не готов согласиться с тем, что совершил выгодную сделку. «Не мы предлагали условия сделки Heineken, а они нам. У нас не было торга, мы приняли их условия и пошли на определенный риск, так как сделка проходила в условиях дефицита времени», — рассказывал он РБК. Независимый оценщик, нанятый Heineken, оценил стоимость его бизнеса в несколько раз меньше, чем €300 млн, говорил Сагал.

Доставшиеся ему активы Сагал описывал РБК, как будто сделку ему навязали насильно. Основные заводы «Хайнекена» построены десятки лет назад, производственное оборудование введено в эксплуатацию 10–15 лет назад и изношено более чем на 60%; рынок пива «практически не растет», а доходность ограничена акцизом. «К своему большому огорчению, мы увидели за девять месяцев 2023 года убыток ОПХ в сумме 123,7 млн рублей. ОПХ в том виде, как мы ее купили, представляет собой колоссальный вызов и для меня, и для менеджмента», — жаловался бизнесмен. По итогам года, впрочем, «большое огорчение» Сагала должно было хотя бы частично пройти: полный 2023 год, по данным СПАРК, ОПХ закончила с небольшой, но все-таки прибылью в 14 млн рублей.

Но такая непростая в изложении Сагала сделка не отбила у него аппетит к новым покупкам на пивном рынке. Вслед за пивоварнями Heineken «Арнест» купил завод «Белый Кремль» в Татарстане у государственного «Татспиртпрома». По оценкам экспертов, предприятие обошлось Сагалу в 4–6 млрд рублей. По словам источника на пивном рынке, «Белый Кремль» понадобился для организации полноценных цепочек поставок по России (у Heineken в поволжском регионе активов не было).

Сагал интересовался и крупнейшей российской пивной компанией — «Балтикой», которую пытался продать датский Carlsberg, говорит собеседник The Bell. Но с этой сделкой ничего не вышло. В середине июля 2023 года «Балтику» национализировали (вероятно, именно после этого в Heineken решили все же ответить на письмо Сагала) и передали в управление ее бывшему директору, старому петербургскому знакомому Владимира Путина Таймуразу Боллоеву. Сам Сагал в интервью РБК описывал свои переговоры с «Балтикой» лаконично: «Мы проявляли интерес, но у нас ничего не сложилось».

Консультант на пивоваренном рынке объясняет это тем, что «Арнест» «просто не потянул бы» управление компанией, в три раза большей, чем Heineken, и «ему так и сказали». Зато «Арнест» теперь поставляет «Балтике» алюминиевые банки: на компанию приходится 25% продаж его завода в подмосковном Наро-Фоминске, следует из его отчетности.

Единственный профильный актив за эти два года «Арнест» приобрел в апреле 2023-го — завод в Ногинске мощностью 260 млн единиц косметической продукции в год своего давнего контрактного заказчика Oriflame. Сумма сделки составила 25 млн евро плюс логистическое оборудование в счет 2,6 млн евро кредиторской задолженности Oriflame. Бренды в периметр сделки не вошли — зато, судя по всему, каким-то образом в нее вошел проект строительства завода «Арнеста» в Венгрии. Сагал интересовался и активами Avon, но переговоры по ним сорвались, говорил он.

Этой сделкой Сагал тоже оказался не очень доволен и оценивал прирост выручки от нового завода как незначительный — «всего 7% продаж „Арнеста“», говорил он в интервью РБК. В дальнейшем мощности завода будут использоваться по привычной для «Арнеста» модели контрактного производства.

Читайте также: «Деньги летели куда угодно». Как владелец лотерей прорвался в бизнес-элиту благодаря бегству иностранных компаний из России

Отцы и дети

Это уже третья наша статья в цикле о бизнесменах, получивших за бесценок крупные активы у уходящих из России иностранцев (первые две можно прочитать здесь и здесь). Несмотря на самые разные отрасли, в которых работают наши герои, — производство лифтов, шин, автомобилей, аэрозольных баллончиков, косметики, пива — у всех трех расследований есть один общий герой. Это вице-премьер Денис Мантуров — человек, который уже 12 лет руководит курирующим все эти отрасли Минпромторгом. «Без поддержки Мантурова „Арнест“ не мог бы ничего купить. Кто знал этого Сагала до июля 2022 года? Маленький, но прибыльный региональный бизнес», — говорил The Bell еще прошлым летом консультант нескольких западных компаний, уходящих из России.

Зато Мантуров знаком с Сагалом давно — как министр он курировал производство «Арнеста». В 2016 году Мантуров одобрил создание на базе компании аэрозольного промышленного кластера в Невинномысске (это предполагает субсидии из федерального бюджета и налоговые льготы). В 2019 году он посещал завод (Сагал проводил для него экскурсию). В 2022 году при Минпромторге был создан Совет по развитию парфюмерной промышленности — возглавил его Мантуров, а «заместителем председателя от бизнеса» стал Алексей Сагал. Минпромторг участвует в согласовании всех профильных сделок с иностранцами в правительственной подкомиссии по иностранным инвестициям, одобрявшей сделки Сагала.

Но Мантуров и Сагал знакомы не только как министр и владелец крупного подведомственного ему предприятия. Трое источников The Bell на косметическом рынке (один из них лично знаком с Сагалом) рассказали об участии семьи Мантурова в сельскохозяйственном бизнесе Сагала. Связь косвенно прослеживается и по открытым данным: через сельхозпредприятие «Колос» (АО «СХП „Колос“») — бывшего учредителя «СтавропольАгроСоюза».

«Колос» — компания, созданная в начале 2000-х в результате приватизации колхоза в селе Балахоновское в Ставропольском крае. Колхоз выращивал кукурузу, подсолнечник и сахарную свеклу и продолжает делать это до сих пор. Выручка предприятия в 2023 году — 961 млн рублей, чистая прибыль — 264 млн. Предприятием руководит местный депутат от «Единой России» Александр Шинкарев. Как минимум до 2008 года «Колос» контролировали акционеры «Арнеста», хотя в прошлом году представитель «Арнеста» заявлял, что Сагал им не владеет. Нынешние учредители фирмы скрыты.

В декабре 2023 года «Колос» стал владельцем 50% долей в компании «Колос Кубани», которая выращивает яблоки и голубику в Крымском районе Краснодарского края. После запросов The Bell, в июле 2024 года, доля перешла Денису Тарану, ранее владевшему долями в нескольких небольших сельхозпредприятиях на Ставрополье. В 2022 году компания получила в Россельхозбанке кредит на 3,5 млрд рублей, которые инвестировала в посадку 84 га садов в том же районе. Компания находится в залоге у Россельхозбанка. А остальные 50% ее долей принадлежат семье Дениса Мантурова через ЗАО «Династия», основанное в 2014 году отцом вице-премьера Валентином Мантуровым. В 2019 году Мантуров-старший умер. Но в 2020 году Денис Мантуров подтверждал, что «Колос Кубани» — это бизнес его семьи, и уточнял, что получает проценты от дивидендов и вкладов, а члены его семьи могут развивать «свои направления», в том числе в сельском хозяйстве, что «не имеет конфликтов интересов» с его работой.

Мантуров — один из самых состоятельных членов правительства. Несколько лет подряд он декларировал наибольший доход (с 2022 года декларации не публикуются). Так, по итогам 2021 года он составлял 704 млн рублей, годом ранее — 740 млн рублей.

По словам одного из собеседников The Bell, партнерство Мантурова и Сагала началось на почве любви семьи Мантурова к Краснодарскому краю. Отец Мантурова пополам с сыном главы «Ростеха» Станиславом Чемезовым владели бизнесом по выращиванию винограда в Геленджике, пансионатом и застройкой апартаментов там же, писал в 2017 году РБК. Сейчас там же компанией семьи Мантурова построен гольф-клуб с дорогим отелем.

< Материал подготовлен при поддержке проекта «Бенефициары войны» Содружества журналистов-расследователей — Фонда 19/29 >

Редактор — Петр Мироненко. Фактчекинг: Денис Касянчук, Валерия Позычанюк.