Как вводили и отменяли плоскую шкалу НДФЛ, конец дела Серебренникова и начало голосования о поправках в Конституцию

Как Владимир Путин провел свою самую успешную экономическую реформу и зачем развернул ее назад

Угрозы кремлевских источников о повышении подоходного налога для среднего класса оказались преувеличенными. Владимир Путин объявил о таком повышении НДФЛ, что его не заметят ни попавшие под него налогоплательщики, ни бюджет. На длительный популистский эффект Кремлю рассчитывать тоже не стоит. Но бесследно это решение не пройдет. Оно официально отменяет единственную бесспорно успешную рыночную реформу Владимира Путина — плоскую шкалу налогообложения, введение которой в 2001 году позволило вывести налогоплательщиков из тени и в разы поднять доходы бюджета от НДФЛ.

Самая успешная реформа Путина

Сейчас об этом уже помнят не все, но в 2000 году первое правительство Владимира Путина во главе с Михаилом Касьяновым пришло в Белый дом с большим пакетом либеральных экономических реформ. План «Стратегия-2010» писал Центр стратегических разработок во главе с Германом Грефом. Самой многострадальной оказалась пенсионная реформа, а успешными авторы «Стратегии-2010» спустя десять лет признали только две — бюджетную и налоговую. Об этом хорошо помнит и сам Владимир Путин — иначе вряд ли он посвятил бы в своем обращении 23 июня отдельный пассаж тому, что плоская шкала НДФЛ — справедливая система, а ее введение стало большим достижением.

В конце 1990-х в России действовала сложная прогрессивная шкала налогообложения. В 1999 году в ней было целых шесть порогов отсечения со ставками от 12% до 35%. К 1999 году их число сократили до трех — 12%, 20% и 30%. Налог по ставке 30% платили люди с годовым доходом выше 150 тысяч рублей ($5350), по ставке 12% — менее 50 тысяч ($1800).

В начале 2000 года Минфин и Министерство по налогам и сборам (МНС) готовили осторожный план реформы — планировалось оставить только две ставки, 12% и 20%. Даже этот план в стране, чьей главной проблемой много лет был дефицит бюджета из-за низкой собираемости налогов, воспринимался как слишком смелый. А в конце апреля 2000 года ЦСР Грефа, которому оставалось две недели до назначения министром экономики, обнародовал по-настоящему радикальный план: введение единой ставки налогов в размере 13% (в первом варианте — 12%).

Поверить в то, что снижение ставки поможет собирать больше налогов, было трудно. «Введение плоской шкалы было революционным решением. У него было много критиков, которые говорили: “мы эту-то сумму не можем собрать, а вы страну пустите по миру с такой низкой ставкой”. Но реформаторы — Греф, Гайдар, Кудрин, замдиректора гайдаровского Института экономики переходного периода Сергей Синельников-Мурылев настояли. В итоге все получилось ровно наоборот. Платить вбелую стало выгоднее и безопаснее, плоскую ставку гораздо легче администрировать», — вспоминает президент бизнес-школы «Сколково» Андрей Шаронов, занимавший тогда пост замминистра экономики. Автором идеи называли экономиста Синельникова-Мурылева, входившего в группу экспертов ЦСР, вспоминает Шаронов.

Новые цифры собираемости подоходного налога быстро заставили скептиков изменить позицию. В апреле 2000 года глава московского управления налоговой Геннадий Букаев громил даже первые осторожные предложения Минфина и собственного начальства из МНС о снижении налогов, называя их «ахинеей». «Если мы установим подоходный налог хоть в одну копейку, налогоплательщик все равно найдет способ, как эту копейку не платить. Зато если его поймают, накажут, заставят заплатить — другое дело. Только так можно работать», — рассуждал налоговик.

Уже через месяц Букаев был назначен главой МНС, где проводил в жизнь реформу Грефа, а через год — отчитывался в Госдуме о ее первых итогах: поступления от НДФЛ выросли на 70%. Это, конечно, была номинальная цифра, без учета инфляции (в 2000 году — 20,2%) и других переменных. Но и в реальном выражении поступления в бюджет от НДФЛ удалось удвоить всего за четыре года — с 2001-го по 2004-й.

Что теперь

Решение о повышении НДФЛ для состоятельных россиян в ходе обсуждения трансформировалось дважды. Разговор о нем начался в 2019 году — как часть дискуссии о борьбе с бедностью: повысить налоги для богатых, чтобы компенсировать отмену НДФЛ для бедных. Когда в середине июня источники в правительстве и Кремле снова заговорили о повышении подоходного налога, речь о его отмене для бедных уже не шла — зато порог отсечения для повышения шкалы (годовой доход 2–3 млн рублей) стал выглядеть как налог на средний класс.

На выходе решение оказалось лишено серьезного экономического смысла. Владимир Путин объявил, что по повышенной ставке 15% будет облагаться только доход свыше 5 млн рублей в год — это повышение, которое едва ли заметят и попавшие под него налогоплательщики, и бюджет, который получит 60 млрд рублей в год — в десять раз меньше, чем от прошлогоднего повышения НДС.

Повышение НДФЛ — просто красивый символический жест, констатирует руководитель направления «Фискальная политика» Экономической экспертной группы Александра Суслина. Объективно повышать налоги в кризис нельзя — это способствует замедлению экономики через замедление спроса, поясняет она. Если ради социальной справедливости хотелось объявить о прогрессивной шкале, было бы разумно не незначительно повысить налог для самых богатых, а снизить налоги для самых бедных — и с точки зрения справедливости, и с точки зрения стимулирования потребительского спроса, считает Суслина. Но это потребовало бы триллионов на возмещение выпадающих доходов региональных бюджетов, в которые платится НДФЛ.

Можно было бы возразить, что таким образом государство наконец получит деньги на лечение тяжелобольных детей. Но не очень понятно, что мешало выделять эти деньги раньше. Например, на государственные СМИ в 2020 году бюджет планирует потратить в полтора раза больше — 92 млрд рублей. Говорить о том, что ради сбора 60 млрд рублей на помощь больным детям нужен новый налог, в ситуации, когда Счетная палата отчитывается о триллионе рублей, который просто завис, — чистый популизм перед голосованием о поправках в Конституцию, говорит Суслина.

«С одной стороны, это демонстративная мера. С другой — она открывает ящик Пандоры. Перейти от плоской шкале к прогрессивной гораздо сложнее, чем менять ставку. Могут начать появляться новые, более высокие ставки, для все более состоятельных и более узких слоев населения», — соглашается Андрей Шаронов. Сейчас Россия намного больше готова к прогрессивному налогообложению, чем в 2000 году, — у ФНС совершенно другие возможности и технологии, у людей появилась привычка платить налоги и платить белые зарплаты — сказать, что все завтра же побегут в тень, нельзя, перечисляет он. Но если повышение ставки будет прогрессировать дальше, какие-то старые схемы могут вернуться, считает Шаронов.

«НДФЛ надо поднимать тем, у кого доходы от 10 млн рублей и выше, а начинать надо вообще с НДС, который нам в 90-е навязал МВФ. Транши МВФ мы получили и профукали, а теперь никак его отменить не можем, продолжаем долбать свой народ — повышаем и повышаем», — категоричен другой бывший чиновник, принимавший участие в разработке налоговой реформы в 2000 году.

Что им с этого?

Хотя Владимир Путин в своем обращении и настаивал на том, что «справедливость здесь абсолютно ни при чем», кремлевские источники в середине июня не скрывали, что повышение НДФЛ для богатых — ответ на «запрос на социальную справедливость», о котором в Кремле рассуждают уже как минимум год.

Запрос на справедливость, конечно, есть — на фокус-группах люди, хотя и не очень часто, говорят, что нужно поднимать налоги для богатых, говорит замдиректора «Левада-центра» Денис Волков. Но гораздо чаще люди говорят о необходимости повышения уровня жизни или контроля над ценами, а рассуждая о том, что надо отобрать деньги у богатых, имеют в виду конкретных олигархов из 90-х, рассказывает социолог. Он не уверен, что нынешнее повышение НДФЛ сработает: это сиюминутная мера, которая может дать небольшой эмоциональный эффект, но ведь фундаментально ничего не изменится — люди ждут оживления экономики, роста доходов, а для этого нет никаких предпосылок.

ПОПРАВКИ

Первый день, двойное голосование

В России прошло уже целых два дня долгого голосования о поправках в Конституцию, которое продлится до 1 июля включительно. С 25 июня могут проголосовать как те, кто до 21 июня подал заявление о надомном или онлайн-голосовании, так и любой желающий — на участках, которые организованы во всех мало-мальски подходящих местах, вплоть до багажников машин и пеньков.

• Главный скандал первого дня голосования — успешная попытка журналиста «Дождя» проголосовать дважды: сначала на участке, а потом онлайн. О наличии такой возможности ранее заявил эксперт ассоциации «Голос» Василий Вайсенберг. В итоге все бюллетени в урнах, куда попали бюллетени Вайсенберга и Лобкова, были объявлены недействительными, Мосгоризбирком заверил, что такие голоса будут учитываться только один раз, а Вайсенбергу, Лобкову и другим желающим разоблачить двойное голосование — полиция грозит штрафами и тремя статьями УК.
• Явка на электронном голосовании в Москве и Нижегородской области превысила 66%, отчитался вечером второго дня Алексей Венедиктов. То, как разрабатывалась платформа для онлайн-голосования, выяснила автор рассылки The Bell Tech Лера Позычанюк. История оказалась драматичной. Разработчиком платформы, которая использовалась на выборах в Мосгордуму 2019 года, был стартап «Лаборатории Касперского» Polys. Технология разрабатывалась вовсе не под московские выборы и даже была успешно опробована на нескольких других. Большая политика появилась в жизни стартапа внезапно. Технологически платформа на московских выборах сработала успешно, но «способ хакнуть нашелся» — при подсчете онлайн-голосование дало провластным кандидатам аномально высокий процент. После этого команду Polys покинули несколько ключевых разработчиков.
• И это не единственный сервис, который власти могут использовать на этих выборах. «Медуза» не только обнаружила систему, которая позволяет предприятиям контролировать явку своих сотрудников на участки для голосования по поправкам в Конституцию, но и установила, что она работает на серверах региональных госструктур.

ДЕЛО «СЕДЬМОЙ СТУДИИ»

Условный срок и реальный штраф

Спустя три года после первых обысков в «Гоголь-центре» дело Кирилла Серебренникова и «Седьмой студии», неожиданно возобновленное в разгар эпидемии коронавируса и подкрепленное новой сомнительной экспертизой, завершено. Решение оказалось, можно сказать, компромиссным — все обвиняемые получили условные сроки и были освобождены в зале суда, но им придется каким-то образом заплатить штраф 129 млн рублей. Глобальные последствия дела Серебренникова очевидны — после него трудно представить режиссера или художника, который притронется к государственным деньгам, имея замысел произведения, недостаточно совпадающего с линией партии. Впрочем, притрагиваться к деньгам им теперь и не разрешат — министр культуры Ольга Любимова заявила, что ее ведомство, которое так и не отозвало иск к Серебренникову, разработает меры для исключения «трагических сюжетов, когда художник и творец соприкасается с деньгами».

ПАРТНЕРЫ THE BELL

Будущее офисов

Из-за пандемии даже самые консервативные компании были вынуждены перевести сотрудников на дистанционный формат работы. И ничего страшного не произошло. Многие теперь не спешат возвращаться в офисы. Преимущества удаленки и способы сделать взаимодействие на расстоянии более эффективным мы обсудили с основателем компании VCV Ариком Ахвердяном в совместном подкасте с компанией «МегаФон» «Будущее здесь».

«РУССКИЕ НОРМ!»

С Андреем Романенко

Новый гость Елизаветы Осетинской Андрей Романенко — один из основателей Qiwi, создатель «Эвотора» и венчурный инвестор — стал первым после карантина офлайн-героем на канале. Он рассказал о пути QIWI к IPO в Нью-Йорке, партнерстве со Сбербанком, своем разочаровании в Павле Дурове и о том, как найти инвестора в такси. Смотрите интервью на канале «Русские норм!» или читайте сокращенную версию на The Bell.

BELL CLUB 

Что изменилось в жизни бизнеса после карантина

Жесткий карантин закончился — по крайней мере на время. Но бизнес получил такое количество требований и предписаний, что многие всерьез раздумывали, стоит ли открываться и возвращать сотрудников. Как восстанавливаться b2c-бизнесу при сохраняющихся ограничениях? Приглашаем обсудить эту проблему 30 июня на онлайн-конференции BellClub.

Наши гости:

• Борис Зарьков, основатель и СVO ресторанного холдинга White Rabbit Family
• Игорь Стоянов, президент имидж-лабораторий «Персона», президент ассоциации индустрии красоты
• Евгений Капьев, генеральный директор «ЭКСМО»

Модератор — Марк Розин, управляющий партнер «ЭКОПСИ Консалтинг». Участие бесплатное, регистрация — по ссылке.

Партнер встречи: компания «Авивир», которая занимается дистрибьюцией экспресс-тестов на коронавирус, различных медицинских изделий и осуществляет специальные проекты в медицинской сфере.