«Хотите коллективный иммунитет? Платите людям за прививку»

Поскольку, по заявлениям экспертов, коллективный иммунитет достигается, когда к вирусу устойчивы 60% населения, а приемлемая эффективность вакцины — 75%, это означает, что вакцинацию должны пройти 80% населения. Чтобы этого добиться, нужно будет начать платить тем, кто согласится привиться, считает старший научный сотрудник Института Брукингса Роберт Литан.

В США, согласно августовскому опросу, 35% заявили, что не будут делать прививку от COVID-19, когда вакцина станет доступна. Даже уговоры президента — причем неважно, станет ли им Джо Байден или останется Дональд Трамп, — вряд ли повысят число желающих вакцинироваться: среди демократов сторонников вакцинации около 70%, среди республиканцев их менее половины, и даже если Трамп начнет всех призывать на прививку, в этом направлении его сторонники могут за ним не последовать (а противники, помня, как он высмеивал науку во время пандемии, засомневаются в вакцине). В любом случае сумма будет меньше 80%.

Детские врачи дают ребенку перед прививкой конфету или игрушку, чтобы избавить его от страха перед уколом, — во «взрослой» версии за укол надо платить, рассуждает Литан. Сколько — вопрос дискуссионный. Точно не меньше $1 тысячи, уверен он. Для США это означает $275 млрд — не так уж много по сравнению с триллионными пакетами финансовой помощи, которые уже приняты или еще понадобятся, пока вирус не будет взят под контроль, считает он.

Причем сразу платить надо лишь небольшую часть, например $200, а остальное — когда вакцину получат необходимые 80% граждан: это будет стимулировать людей, сделавших прививку, убеждать сделать ее членов своих семей, соседей, коллег и т.д.

Политикам уже пора задуматься о плате за прививку: если не добиться коллективного иммунитета, нас ждет будущее с продолжающимся экономическим недомоганием в лучшем случае, в худшем — рецессия или депрессия, пока вирус не исчезнет, предостерегает Литан.

«Блестящая идея», — поддерживает плату за прививки профессор Гарварда Грегори Мэнкью, анонсирующий в своем блоге 11-е издание своего учебника Macroeconomics, в котором будет рассмотрена в том числе спровоцированная коронавирусом рецессия.

ЦБ развивающихся стран не должны прибегать к количественному смягчению (QE) в ответ на кризис: от этого больше вреда, чем пользы

В блоге исследовательского центра Bruegel вышла статья Марека Домбровски, научного сотрудника этого центра и профессора НИУ ВШЭ, и его коллеги из Bruegel Марты Домингес-Хименес. Они выделяют несколько причин, по которым QE в развивающихся странах — «рискованный эксперимент».

• Во-первых, из-за разного статуса ключевых и периферийных валют: доллар США, евро, иена, британский фунт играют роль глобальных денег и востребованы как внутренними, так и внешними экономическими агентами. В кризис глобальный спрос на основные мировые валюты увеличивается, а на периферийные снижается. В результате центробанки развитых стран получают больше возможностей для монетарного смягчения, в том числе нетрадиционными мерами, такими как QE, а развивающихся — сталкиваются с бегством капитала и замещением национальных валют резервными: наращивание денежного предложения в ответ на снижение спроса на национальную валюту может привести к макроэкономической катастрофе.
• Во-вторых, есть риск вернуться к финансированию бюджетной экспансии за счет эмиссии денег — потребовалось 20 лет, чтобы отойти от этой практики, которая не только подрывает доверие к национальным валютам, но и за счет всплеска инфляции — а для развивающихся стран риски инфляции выше, чем для развитых, — дестабилизирует всю экономику и бьет по беднейшим слоям населения.
• В-третьих, такая политика может иметь негативные политические последствия, подорвав достижения последних десятилетий по укреплению государственных финансов.
• В-четвертых, у большинства развивающихся стран, в отличие от большинства развитых, ключевые ставки выше или намного выше нуля и есть возможность прибегнуть к традиционным мерам монетарного стимулирования.
• Наконец, финансовые рынки на резкое изменение политики могут реагировать не мгновенно: довольно часто риски накапливаются и проявляются все сразу при каком-либо шоке — ситуация похожа на ходьбу по тонкому льду, когда первые шаги кажутся безопасными, а потом лед резко проваливается, сравнивают авторы. Кризис COVID-19 еще продолжается, и никто не знает, как долго он продлится.

Новый ориентир денежно-кредитной политики ФРС — среднесрочная инфляция

Текущая цель по инфляции в США теперь будет зависеть от того, какой инфляция была в прошлом. Заявление главы ФРС Джерома Пауэлла, сделанное в конце прошлой недели на ежегодном симпозиуме центробанкиров в Джексон-Хоуле, означает не только введение более гибкого таргета, но и ослабление усилий по борьбе с ростом инфляции, объясняют в блоге Money, Banking, and Financial Markets Стивен Чекетти и Кермит Шонхольц, авторы одного из классических учебников по финансам.

С тех пор как в 2012 году Федеральный комитет по открытым рынкам (FOMC) установил цель по инфляции в 2% (измеряемой как ценовой индекс расходов на личное потребление), она в среднем за год составила 1,3% (по другим индексам — до 1,8%). Это заставляет политиков беспокоиться о падении инфляционных ожиданий: оно, на фоне близких к нулю номинальных ставок, ведет к росту реальных ставок, ужесточая финансовые условия и подрывая усилия по повышению экономического роста.

FOMC устранил фундаментальную асимметрию денежно-кредитной политики, пишут экономисты: когда инфляция поднимается выше целевого уровня, требуется повышать ставку; однако, когда инфляция слишком низкая, а ставка уже на нижней границе, пространства для традиционного смягчения монетарной политики, стимулирования спроса и закрепления инфляционных ожиданий уже нет. При таргетировании среднесрочной инфляции цель по-прежнему остается 2%, но теперь эта цифра будет представлять собой среднее за период. Если FOMC стремится компенсировать низкую инфляцию в течение 5 лет, добившись средних 2% за десятилетний период, то целью ближайших лет должна стать инфляция в 2,5%; если быстрее — например, за 3 года, то цель ближайших лет будет ближе к 3%.

Остаются открытыми вопросы, каким горизонтом будет оперировать FOMC, какие краткосрочные цели по инфляции сочтет достаточными для сдвига ожиданий и какое количество и диапазон краткосрочных колебаний — приемлемыми (теоретически колебания от минус 2% до 6% за два года дают те же средние 2%, отмечает в своем блоге Скотт Самнер из Университета Джорджа Мейсона). Чем яснее будет коммуникация FOMC, тем больше шансов на успех, заключают Чекетти и Шонхольц.

Ясности в отношении планируемой реакции на возникновение инфляционных рисков также должно быть достаточно для того, чтобы инфляция не вышла из-под контроля, как в 1970-х, — сегодня центробанки гораздо больше осведомлены о важности закрепления инфляционных ожиданий, чем 50 лет назад, не разделяют Чекетти и Шонхольц опасений по поводу минимизации усилий ФРС по снижению инфляции: спокойная реакция рынка на заявление Пауэлла отражает скепсис скорее в отношении способности ФРС инфляцию повысить.

Понравился материал? Больше статей из блогов экономистов вы найдете на сайте Econs

В последней подборке, составленной Econs, также можно прочитать о том, что: 

• заявленное снижение усилий ФРС по борьбе с высокой инфляцией — это не что иное, как отказ от кейнсианского подхода к прогнозированию инфляции, потерпевшего неудачу в 2010-х;
• cокращение глобальных производственно-сбытовых цепочек в пользу локализации делает внутренние рынки более уязвимыми к внешним шокам.