Триумф «Талибана», экономика failed state и роль России в Афганистане

Как «Талибан» вернулся к власти

Обращаясь к нации в день взятия Кабула талибами, президент Джо Байден прямо сказал, что США добились целей в стране еще 10 лет назад, но задержались с уходом.

Действительно, запрещенную в России «Аль-Каиду» удалось значительно ослабить, а Усаму бен Ладена — в 2011 году ликвидировать (правда, уже в соседнем Пакистане). На пике американский контингент в Афганистане достигал 100 тысяч человек, но уже через месяц после убийства бен Ладена Барак Обама заявил о сокращении войск на треть, а в 2014 году — о сворачивании военной операции. Задачей остающегося контингента (немногим больше 10 тысяч) становилось быстрое реагирование на «вспышки терроризма» и подготовка местной полиции и военных.

Но приютивший некогда бен Ладена «Талибан» никуда не делся — и все это время оставался фактором внутренней политики Афганистана, а проамериканские администрации Хамида Карзая и Ашрафа Гани даже на бумаге никогда не контролировали более двух третей провинций страны. Перешедшие к партизанской тактике талибы сочетали теракты с переговорами с кабульскими властями. Экономическая база «Талибана» тоже никуда не делась. Большую часть денежных потоков ему, вопреки расхожему мнению, обеспечивали не опийные плантации, а дорожные, топливные и иные поборы, а также подушевая «десятина» (ошр) на подконтрольных территориях, цитирует FT недавнее исследование.

Для американского политического истеблишмента провал в Афганистане был очевиден уже к первой половине 2010-х. В 2019 году The Washington Post смогла изучить материалы федерального расследования неудач США и коалиции НАТО Lessons Learned, проведенного в 2014 году. Основной вывод из сотен интервью участников операции: американцы стали жертвами собственного непонимания ситуации в Афганистане и самообмана, причем неправильной была даже военная стратегия, не говоря о внутриполитической. Но главной ошибкой стали бестолковые траты на превращение разъединенной племенной страны в современное государство. Суммарные прямые и косвенные расходы на операцию оцениваются в $2 трлн. Половина из них пошла на проекты, которые часто не заканчивались ничем, кроме распила.

Президент Дональд Трамп еще до прихода к власти обещал прекратить окончательно разочаровавшую американцев «бесконечную войну». В начале 2019 года спецпредставитель США Залмай Халилзад начал переговоры с эмиссарами талибов в Дохе, и 29 февраля 2020 года они завершились подписанием мирного соглашения — по оценке политологов, со слабой позиции США. В нем было четыре раздела:

• Прекращение огня.
• Вывод иностранных войск. США соглашались уменьшить контингент с 12 тысяч до 8,6 тысячи человек в пределах 135 дней. А при условии соблюдения талибами обязательств полный вывод войск должен произойти в течение 14 месяцев — то есть до 1 мая 2021 года.
• Межафганские переговоры о коалиционном правительстве. Реально они начались только в сентябре 2020 года, и, как показало будущее, талибы не имели намерения вести их серьезно. Попыткам договориться не способствовало давление американской стороны на переговорщиков Гани (некоторые детали всплыли уже после смены власти). У США оставалась возможность отменить вывод войск при провале переговоров, но администрация Байдена ей не воспользовалась.
• Гарантии борьбы с терроризмом. Талибы обязались не допускать на территории Афганистана присутствия террористов, угрожающих безопасности США и их союзников, включая «Аль-Каиду» и (запрещенный в России) ИГИЛ. Этот пункт был для «Талибана» самым простым и пока соблюдается — к моменту заключения соглашения талибы и так уже несколько лет активно воевали c конкурирующими исламистами.

В ноябре 2020 года США объявили, что вывели почти половину (2500 человек) оставшегося контингента к середине января 2021 года, но с полным выводом к маю не успевают. В апреле Байден приурочил вывод войск к двадцатилетней годовщине терактов 11 сентября 2001 года. В июле группа работников дипкорпуса США в Афганистане предупредила Госдепартамент о прямой угрозе молниеносного захвата талибами Кабула. А 15 августа, после недели последовательного перехода провинций под контроль «Талибана», движение захватило столицу страны, оставив под контролем США только аэропорт. Эту быстроту, впрочем, не стоит переоценивать: в 2001 году «Северный альянс» при поддержке США также изгнал талибов из ключевых провинций и захватил Кабул за неделю.

Что будет дальше

По мнению политологов, за последние 10 лет позиции «Талибана» заметно усилились, а их противников, наоборот, ослабели: появления нового «Северного альянса» сейчас уже почти не ждут.

Сопротивление отчетливо поделилось на очаги. Эвакуироваться (предположительно в Узбекистан) успели видные лидеры этнических общин севера Афганистана, деятели борьбы против советской оккупации и последующей гражданской — узбек, маршал Абдул-Рашид Дустум и таджик Ата-Мохаммад Нур. Там же находятся, по всей видимости, тысячи боевиков и самолеты и вертолеты ВВС Афганистана, которые смогли улететь из страны и приземлиться в Узбекистане.

Главным центром сопротивления талибам на территории самого Афганистана в очередной раз станет неприступное Панджшерское ущелье к северу от Кабула — окруженная горами долина, которую советские войска во время Афганской войны так и не смогли поставить под контроль. Сейчас ущелье находится под контролем молодого лидера Ахмада Масуда, сына многолетнего хозяина Панджшерского ущелья Ахмад Шаха Масуда — самого известного лидера моджахедов во время Афганской войны, а позже главы «Северного альянса», убитого террористами «Аль-Каиды» за два дня до терактов 11 сентября 2001 года. Вероятно, там же находится объявивший себя законным главой страны вице-президент Афганистана Амрулла Салех — также уроженец Панджшера и представитель таджикской общины.

Сам Масуд-младший на этой неделе не исключил участия в коалиционном правительстве Афганистана — если его реально создаст «Талибан», но предупредил талибов, что готов к войне. Если Панджшер останется в изоляции, его шансы как-то сыграть на внутренней арене невелики, говорят эксперты: новый «Северный альянс» сейчас возможен только при условии международной поддержки и просчетов талибов. Ключом к северу страны — и объединенному фронту — остается стратегический город Мазари-Шариф, находящийся под контролем «Талибана».

Вопрос ближайшего времени — насколько талибам удастся сохранить культивируемый имидж «приличного» фундаменталистского режима. Новости об эксцессах на местах уже поступают во множестве.

Есть ли там деньги

Афганистан — одно из беднейших государств на планете: 47,3% его граждан живут в бедности, каждый третий работающий получает менее $1,9 в день (по паритету покупательной способности), а 60 из тысячи афганских детей не доживают до 5 лет, следует из последних данных Азиатского банка развития. По данным Всемирного банка, ВВП Афганистана в расчете на душу населения составляет всего $508,8 — это меньше, чем, к примеру, в Республике Конго, Судане и Уганде (в целом хуже Афганистана по этому показателю в мире только шесть государств).

В 2020 году размер экономики Афганистана, по данным Национального управления статистики страны, составил менее $20 млрд. Это меньше, чем текущая рыночная капитализация «Яндекса» ($24,4 млрд), состояние президента ГМК «Норильский никель» Владимира Потанина (по данным Forbes за 2021 год — $27 млрд) или предправления «Новатэка» Леонида Михельсона ($25 млрд).

Афганистан — прежде всего сельская страна. Негосударственный сектор экономики чрезвычайно мал, а занятость сосредоточена в низкопроизводительном аграрном секторе (44% всех работающих афганцев заняты в сельском хозяйстве), указывает Всемирный банк. Развитию частного сектора экономики еще до прихода талибов к власти препятствовали политическая нестабильность, отсутствие безопасности, слабые институты и коррупция. «Именно отсутствие безопасности и стабильности всегда было главным препятствием на пути строительства железных дорог, трубопроводов, энерготранзита», — констатирует в разговоре с The Bell директор Центра изучения современного Афганистана Омар Нессар.

Пандемия СOVID-19 серьезно ударила по и без того слабой экономике Афганистана: ВВП страны по итогам 2020 года сократился на 5%, продовольственная инфляция ускорилась до 10%, а в апреле 2020-го рост цен на продовольствие достигал 16,6%, приводит данные Азиатский банк развития.

Экономика Афганистана значительно зависит от внешней финансовой поддержки. Торговый дефицит (то есть превышение импорта над экспортом), по оценкам Всемирного банка, равен почти 30% ВВП и полностью финансируется за счет иностранной финансовой помощи. Международные гранты до недавнего времени обеспечивали около 75% всех госрасходов Афганистана. «Самый крупный работодатель в Афганистане — это армия и полиция, финансирование которых происходит за счет внешней помощи, — говорит Нессар. — Сокращение вплоть до прекращения международной финансовой поддержки является рычагом воздействия на талибов с тем, чтобы они пошли на уступки в вопросе формирования нового правительства». США после перехода власти в стране к талибам не только прекращают финансирование афганской экономики, но и замораживают международные резервы и счета афганского правительства.

Ежегодные доходы движения «Талибан», по данным группы мониторинга ООН на май 2020 года, составляли от $300 млн до $1,5 млрд. Традиционный их источник — производство и торговля героином. Впрочем, талибы успешно освоили и производство метамфетамина, который, в отличие от героина, не требует больших лабораторий, а его ингредиенты дешевле. ООН уже зафиксировала поставки афганского метамфетамина в Центральную Азию, государства Персидского залива, Иран и Южную Африку.

Но больше всего доходов «Талибану» приносил рэкет и сбор налогов с любой коммерческой деятельности на своих территориях, пишет FT со ссылкой на детальные исследования теневой экономики Афганистана, проведенные британским Overseas Development Institute. Исламисты облагали сборами добычу полезных ископаемых, операторов мобильной связи и транспортные компании, брали таможенные платежи при пресечении контролируемых ими границ и дорог. «Даже иностранным инвесторам, например, китайцам приходилось “отстегивать” “Талибану”, чтобы они не осуществляли теракты на их проектах», — рассказал The Bell профессор факультета мировой экономики и мировой политики ВШЭ Андрей Казанцев. Талибы получали финансирование и из иностранных источников: помощь шла от исламских фондов Ближнего Востока и Пакистана. «Запад обвиняет Россию в том, что она тоже помогала талибам, но это не доказано», — подчеркнул Казанцев.

Несмотря на то что предыдущее правительство Афганистана ставило перед собой задачу повысить гендерное равенство, положение женщин в стране вызывало опасения и до смены власти. По данным ООН за 2019 год, только 13,3% взрослых женщин имели хотя бы школьный уровень образования (против 36,9% их сверстников-мужчин), всего 21,6% женщин работали или искали работу (74,7% среди мужчин). Афганистан имеет самый большой гендерный разрыв в отношении владения удостоверениями личности: 52% женщин и только 6% мужчин не имеют паспорта. Национальное управление статистики страны фиксировало рост случаев насилия над женщинами с 2018 по 2020 год. После прихода талибов к власти для афганских женщин существует прямая угроза роста дискриминации и насилия над ними.

Зачем «Талибан» России

История налаживания отношений России с «Талибаном» — не такая давняя. С середины 1990-х, когда талибы, активно поддерживавшие чеченских сепаратистов, впервые пришли к власти в Афганистане, Москва была одним из самых активных их противников. Россия еще задолго до начала американской операции в Афганистане поддерживала «Северный альянс» Ахмад Шаха Масуда, с которым российские военные выстроили неплохие отношения еще на этапе вывода советских войск из Афганистана. В 2003 году «Талибан», никогда не совершавший терактов на российской территории, был признан Верховным судом РФ террористической организацией. В отличие от американцев, которые всегда поддерживали ограниченные контакты с талибами даже после 2001 года, Москва с ними никаких переговоров не вела.

Ситуация резко изменилась в конце 2015 года — через несколько месяцев после того, как российские войска начали операцию в Сирии против «Исламского государства» (запрещено в РФ). В декабре 2015 года спецпредставитель президента РФ по Афганистану неожиданно заявил, что у России есть каналы связи с талибами, а их интересы по борьбе с ИГИЛ в Афганистане «объективно совпадают с российскими». Эксперт по Центральной Азии Аркадий Дубнов тогда объяснял неожиданный поворот желанием Москвы воспользоваться расколом «Талибана» после объявления о смерти его основателя Муллы Омара, чтобы превратить талибов в союзников в борьбе против ИГИЛ.

«Если такая игра Москвы — впервые за многие годы — на повышение ставок в Афганистане окажется удачной, то дивиденды могут быть значительными», — писал тогда Дубнов: Россия может вернуть себе статус влиятельного игрока в регионе, усилить российские позиции в постсоветской Центральной Азии (где доверие местных лидеров к Москве сильно снизилось из-за ее действий на Украине, в Сирии и Турции) и упредить угрозу экспансии туда боевиков ИГИЛ. Как минимум одна из целей достигнута: в результате тогдашней ставки Россия теперь получила «золотую акцию» в медиаторстве между противоборствующими афганскими группировками как великая держава, говорил Дубнов в июле 2021-го, за месяц до вступления талибов в Кабул. Но за эту ставку надо будет платить — тем, что Кремль будет нести ответственность за действия «новой талибанской власти», добавлял он.

Интересы России в Афганистане остаются прежними: упредить рождение там источников террористической исламистской угрозы и превратить северные провинции Афганистана в буфер безопасности: сейчас они под контролем талибов, и для России это опасность, сказал The Bell Дубнов. Талибы нужны российским властям просто потому, что пока кроме них в Афганистане нет никакой другой силы, кто может контролировать и сдерживать террористическую угрозу, соглашается эксперт Российского совета по международным делам Кирилл Семенов. «Пока можно сказать, что Россия хорошо воспользовалась своим шансом укрепиться в Средней Азии и не ошиблась, установив связи с талибами. В случае обострения ситуации в Афганистане в Россию могут хлынуть нелегальные мигранты из соседних стран, среди которых будут появляться радикальные элементы. И Афганистан для России может стать тем, чем до сих пор является Алжир для Франции, — постоянной угрозой безопасности», — говорит он.

В то, что Россия сможет извлечь из отношений с «Талибаном» какую-то материальную выгоду, все опрошенные The Bell эксперты сомневаются. «Для крупных бизнес-проектов, которые приносят деньги, нужна стабильность — безопасность сотрудников, гарантия сохранности инвестиций. Сейчас афганский режим слишком неустойчив, чтобы про это говорить. К тому же, чтобы что-то добыть в Афганистане, чем теоретически могут заняться российские компании, необходима инфраструктура — сейчас она в стране отсутствует. Это значит, что в стране для получения результата необходимо будет провести пятилетку — никто при нынешней нестабильной ситуации такие длинные инвестиции делать не будет», — сказал The Bell востоковед Дмитрий Верхотуров.

Фото на обложке материала: EastNews