«Почему власти решили, что будет как в Белоруссии, а не как в Египте?» Политологи о будущем протеста

Дмитрий Фетисов

Политолог

Логика команды Навального понятна — в зимнее время протестовать тяжело, основная протестная масса появится ближе к выборам. К этому времени западные страны могут ввести санкции в связи с делом Навального, и это будут санкции, которые могут ударить и по окружению Путина (персональные), и по доходам всех российских граждан. Во втором случае протестный потенциал ожидаемо увеличится, а персональные санкции против крупного бизнеса окажут сильное давление на Владимира Путина. Не отрицаю, что может быть ситуация, когда элиты будут провоцировать президента на то, чтобы он отпустил Навального или даже сам ушел в отставку, поскольку дело касается крупных активов. И хотя сейчас по заявлениям властей мы видим феномен политической дерзости, когда западным лидерам специально показывается, что позиция по Навальному не изменится, в реальности тревога у элит присутствует.

Алексей Макаркин

Заместитель директора «Центра политических технологий»

Протесты и так шли на спад — если бы в эти выходные люди вышли на улицы, их было бы сильно меньше, чем 23 января. Во-первых, не появляется никаких новых тем для того, чтобы протестовать, — против замены условного срока Навальному его сторонники уже выходили 2 февраля. По последним опросам, число сторонников Навального составляет 19%, а число тех, кто не одобряет его деятельность, — 56%, и эта цифра выросла. То есть условий для увеличения массовости протестующих нет, а значит, митинги откладываются. Протестная активность будет приурочена к различным фазам избирательной кампании (в сентябре 2021 года состоятся выборы в Госдуму. — The Bell). Это тоже обоснованно. Во-первых, с парламентской кампанией растет политизация общества — телезритель, который привык слушать только про Украину и США, будет погружен во внутреннюю повестку. Во-вторых, у сторонников Навального уже есть опыт, как можно в эту повестку встроиться, — вспомним большую протестную кампанию перед выборами в Мосгордуму 2019 года. На всероссийском уровне это может быть принципиально новый размах.

Илья Гращенков

Президент Центра развития региональной политики

Главная ошибка сторонников Навального и оппозиции в общем — что они не озвучивают никаких стратегических задач и целей. Те, кто выходил на улицы зимой, могут чувствовать себя обманутыми, поскольку не понимают: а что дальше? Для властей заявление Волкова выглядело как то, что оппозиция временно побеждена. Так ли это, сказать сложно.

Алексей Макаркин

Заместитель директора «Центра политических технологий»

Никаким способом сбить протестную волну за несколько месяцев Кремль не сможет. Думаю, что будут сделаны некоторые небольшие привычные для Кремля реверансы, например, принятие закона об индексации пенсий работающим пенсионерам. Другое дело, что та часть населения, которая может «купиться» на такие жесты Кремля, и так не поддерживает Навального и не ходит на протесты. А образованной молодежи власти не могут предложить ничего. В Кремле просто даже не понимают, что новому поколению вообще нужно. Та же самая тема с оскорблением Навальным ветерана — задумка же была в том, чтобы люди эмоционально отреагировали на такой инфоповод. Но тема войны и ветеранов чувствительна для старшего поколения, а молодежь это воспринимает отстраненно, как часть истории. Потому нужного эффекта (снизить число сторонников Навального) из этого инцидента не получилось.

Михаил Виноградов

Президент фонда «Петербургская политика»

У властей есть сейчас множество вариантов — это и раскол протеста, и стимулирование у митингующих ощущения бессилия повлиять на ситуацию. Раньше это срабатывало. Но пока четкой тактики у Кремля не появилось, акцент делается на репрессивную составляющую без попыток создать у недовольных другие ожидания от власти.

Дмитрий Фетисов

Политолог

Кремль явно попытается создать повестку внешнего давления на Россию. Когда-то это стратегия была успешна. Но на текущий момент есть большие сомнения, что и в этот раз это сработает. Сейчас правительство Мишустина должно будет предложить какие-то экстренные меры увеличения доходов граждан, которые должны снизить протестный потенциал. То есть власти попытаются восстановить ту форму общественного договора, которая действовала в период между присоединением Крыма и пенсионной реформой, — общество закрывает глаза на нарушение гражданских свобод в обмен на гарантированный уровень благополучия.

Кирилл Рогов

Политолог

Я считаю, что в России в ближайшие месяцы стоит ожидать ужесточения репрессивной политики, которое повысит издержки выходов на митинги. Вполне возможно, что будут приняты меры, которые позволят контролировать соцсети, где распространяется информация о протестах. Наверняка усилится ответственность для тех, кто перепощивает такие записи, например.

Григорий Голосов

Политолог

Нужно понимать, что Кремль имеет прямое отношение к обеспечению выживания режимов в Венесуэле и Белоруссии. Вообще весь расчет строится на том, что раз силовой аппарат не отказывает диктатуре (как в этих случаях), режим выживает. Но есть и другие примеры. Например, в Судане массовые протесты подавлялись достаточно жестким и кровавым образом, и сначала силовой аппарат властям подчинялся. Однако дело все же кончилось тем, что под нарастающим давлением протестующих силовики начали отказывать в выполнении приказов и сами свергли диктатора. Такую перспективу Кремль также учитывает, однако считает, что сумеет справиться и его минует эта участь.

Александр Кынев

Политолог

Разница между этими протестами и тем, что уже несколько лет происходит в России, огромная. Хабаровские шествия, так же как и нынешние митинги, были спровоцированы только регулярными неумными действиями властей. А протесты в Венесуэле и Белоруссии носили поствыборный характер. Поэтому вывод очевидный — в России и без проведения выборов как дополнительного триггера недовольство настолько сильное, что толкает людей на улицы. К тому же Кремль может учитывать успешное подавление протестов в Белоруссии и Венесуэле, но на два таких примера истории приходится двадцать противоположных. Почему власти решили, что у них не может быть как в Тунисе или Египте, большой вопрос.

Александр Макаркин

Заместитель директора «Центра политических технологий»

В России нет тех факторов, которые позволили властям в других странах подавить протест. В Венесуэле, например, очень важен фактор испанского языка — если гражданину этой страны что-то не нравится, он может спокойно уехать жить в другую страну, поскольку там тоже говорят на его языке. И хотя страна деградирует, режим от этого только укрепляется, потому что интеллигенция и средний класс просто уезжают из страны. В Белоруссии есть другой фактор — там нет желания реванша и построения некой империи, которая может долго оправдывать диктатуру. К тому же российская власть не будет действовать под кальку с тем, что делал Лукашенко, — у российских властей все-таки остается его эстетическое неприятие, желание сделать по-другому. К тому же белорусские власти удержались только потому, что в обществе было понимание — если протест зайдет далеко, вмешается Россия. Белорусы уже знали по примеру Украины, что может случиться, и потому оппозиция не решилась идти до конца. В России такого сдерживающего фактора нет.