«Недовольство властью — уже не маргинальная позиция». Что говорили о митинге его очевидцы — люди из бизнеса, политологи и юристы

Кирилл Рогов, политолог

— Как вы оцениваете итоги акции 23 января?

— Акция получилась довольно сильная, учитывая ее вечернюю часть в Москве и Петербурге. Но оценивать ее политический эффект имеет смысл по некоторым параметрам численности.

В 2000-е годы на протестные акции выходило от 2 до 10 тысяч человек. Начиная с 2011 года наступила новая эпоха, когда они начали собирать от 20 до 100 тысяч. Численность прошедшей акции оценить сложно, можно спорить — было это 25 или 40 тысяч, но так или иначе, это был все тот же диапазон, а новым качеством стало бы увеличение численности до 200 тысяч и больше. Пока этого не произошло.

Другой параметр, который стал важным, — география. На акцию в декабре 2011 года в Москве вышло около 100 тысяч человек и примерно столько же по всей стране. Москва тогда давала примерно половину всего протеста. Сейчас мы видим, что на Москву приходится только около четверти протестующих. И такой ситуация предстала нам, пожалуй, впервые. Складывается впечатление, что в регионах произошел значительный шаг вперед, чего нельзя сказать о Москве.

— Как действовали силовики в Москве?

— Им удалось повторить сценарий летних протестов 2019 года — рассредоточить толпу, подавить координацию и эффективно зачищать места скоплений. Не очень выигрышная ситуация для протестующих. Большей части из них пришлось просто слоняться по центру, из-за чего первая часть митинга, самая многолюдная, была достаточно вялой и бессмысленной.

— Накануне акции было много разговоров про эффект TikTok и школьников. Что вы увидели в реальности?

— Никакого значимого омоложения протеста, вопреки ожиданиям, не произошло. Группа социологов, которая следит за протестом, оценивает долю школьников примерно в 5%, максимум 10%.

— Леонид Волков из ФБК уже анонсировал новые акции. Насколько это верная стратегия для оппозиции?

— Со стороны организаторов очень логично анонсировать новые акции в ближайшие выходные. Протесты обычно существуют волнами. Успех новых акций во многом зависит от того, что будет происходить в ближайшие дни. Характер сегодняшней акции подсказывает, что нас снова ждет массовая волна запугивания в виде уголовных дел, связанных с массовыми беспорядками. Их не было, но власти по традиции будут выдавать за массовые беспорядки нападения ОМОНа на людей.

Максим Спиридонов, сооснователь образовательного сервиса «Нетология»

23 января Спиридонов написал в фейсбуке, что пойдет на митинг, и в том же посте, где сообщил о своем уходе из компании.

— Кажется, вы сегодня сделали в фейсбуке свое первое политическое высказывание. Почему именно сейчас?

— Это не первое мое заявление, я неоднократно проходился по политическим темам начиная с 2011 года, когда участвовал на Болотной. Просто это не мой профиль, я понимаю, что не вижу картину целиком, поэтому стараюсь принимать участие в политической жизни в тех случаях, когда уверен в своих решениях и поступках. В данном случае я уверен.

— Что вы вообще думаете по поводу митингов?

— Мне не нравится, но я понимаю, что в каких-то случаях массовые митинги — единственный способ образумить власть и привести к положительным сдвигам. Под ними я понимаю наличие в стране ключевых институций, таких как сменяемость власти и реальная политическая конкуренция, независимость судов, ну и более разумная и соответствующая потребностям времени экономическая программа.

— Как вы думаете, приведут ли так называемые «прогулки» куда-то?

— Да хрен его знает. Я уже в центре, на Чистых прудах, приехал сюда заранее с другом, понимая, что добраться до Пушкинской будет непросто. Тут вдалеке стоят автобусы с ОМОНом, много силовиков. Так что понимаю, что государство к этому готовится. Вопрос, насколько массово люди выйдут на улицы, какие команды отдадут силовикам, насколько жестко они будут пресекать все это. От этого зависит развитие событий. Сегодня такой день, возможно, исторический.

— Думаете ли об отъезде из России, раз все равно уходите из компании?

— Не думаю ни разу, хотя меня много связывает с Европой. Я какое-то время жил в Германии, уехал оттуда лет 10 назад. У меня там остались родные, поэтому я могу, но не хочу. Я хотел и хочу дальше заниматься бизнесом в России, так как вижу здесь большие перспективы для себя и своих проектов.

Дмитрий Алексеев, совладелец торговой сети DNS (был на акции во Владивостоке)

— Много ли было людей? В СМИ есть разные оценки: от нескольких сотен до нескольких тысяч.

— Людей было много. Для Владивостока — очень много. Но точно оценить сложно. Мероприятие было растянуто на несколько точек, плюс люди пошли гулять. Но когда говорят про 500 человек, это чушь полная. 3 тысячи? Ну возможно.

— Силовики действовали жестко?

— На мой взгляд — нет. С ними сталкивались те, кто этого хотел. Это вообще был только один из эпизодов.

— Уполномоченная при президенте по правам ребенка Анна Кузнецова пишет про Владивосток: «Теперь я знаю все о человеческой подлости. Владивосток. Дети стоят живой цепью. Из-за их спин взрослые бросают в ОМОН дорожные конусы и прячутся снова. Кто эти люди? Они люди?» Видели что-то подобное? Показалось ли вам вообще, что молодежи было больше, чем обычно бывает на протестных акциях?

— Про детей — чушь. Да и по видео это видно. Молодежь была, конечно. Но про «цепь детей» — ерунда.

— Вы сами пошли на акцию, чтобы поддержать Алексея Навального или по другой причине?

— Я пошел, потому что совесть не давала сидеть дома. И хотелось все увидеть своими глазами.

— Какие у вас эмоции?

— Первая часть была очень мирной и позитивной. Потом народ пошел гулять. Кто хотел экшена, тот его получил.

— Когда все заканчивается, люди обычно кричат: «Мы придем еще». Думаете, ваши земляки еще придут?

— Да, думаю, что придут.

Сергей Романчук, руководитель операций на валютном и денежном рынке Металлинвестбанка, президент ACI Russia

— Как вам кажется, насколько многочисленной получилась акция в Москве?

— Я сейчас нахожусь на Пушкинской площади, наслаждаюсь атмосферой свободы. Вокруг культурные люди, обсуждаем с ними судьбы родины.

Сложно оценить, много ли вышло народу, находясь в одной точке. Но по ощущениям это одна из самых массовых за последние годы. Я думаю, что она не будет единичной, потому что повод может отыграть, но причина недовольства никуда не делась и не денется.

В больших городах, в Москве, недовольство властью — это уже не маргинальная позиция, она становится мейнстримом. Сложно найти человека, который здесь считал бы, что сажать политических оппонентов в тюрьму — это норма.

— Российских сотрудников McKinsey предостерегли от участия в акции. Не ждете ли вы проблем по работе в связи с политическими взглядами?

— Конечно, я допускаю, что из-за моей активности могут начаться проблемы на работе. Что делать, если произойдет, не думал. Действовать по ситуации. Пока никаких распоряжений на этот счет не было, мы все свободные люди в компании, я не слышал, чтобы на нее оказывалось давление по этому поводу. Но не исключаю, что это случится, по аналогии с тем, как на школьников сейчас начинают давить через родителей, на сотрудников могут давить через работодателей.

Екатерина Шульман, политолог

— Ходили ли вы сами на акцию протеста?

— В 2019 году я ходила на бесконечные митинги как член СПЧ, в этот раз я присутствовала на акции как член группы наблюдателей от Московской Хельсинкской группы. Это не дает никаких дополнительных прав и никак не защищает от возможного задержания, но ГУВД Москвы проинформировано, что есть такая группа наблюдателей, которая смотрит, что происходит на мероприятии. Так что я присутствовала на митингах и шествиях по улицам центра Москвы с полвторого дня до примерно восьми вечера.

— В чем принципиальное отличие акции 23 января от, например, митингов 2019 года?

— Мне показалось, что в 2019 году агрессия ОМОНа и Росгвардии по отношению к протестующим была гораздо ощутимее, а задержания были более массовыми и злобными. Сейчас, странным образом, в новостях чаще встречается, что пострадали сотрудники ОМОНа, чем протестующие. Раньше не было случаев, чтобы митингующие пытались разбить стекла в машинах — это совсем нехарактерное поведение для наших протестующих. По предварительному ощущению, в Москве также больше отпустили задержанных людей из ОВД без составления протоколов, почти всех несовершеннолетних не стали оформлять.

— То есть митингующие стали действительно решительнее, если не сказать радикальнее?

— Здесь есть вот какой фактор. Коллеги-социологи опрашивали протестующих, чтобы понять, кто сегодня вышел на улицы. По самым первым данным, крайне высок (до 42%) процент тех, кто пришел на митинг впервые. В 2019 году также было много тех, кто вышел протестовать первый раз, а сейчас появилось еще больше новых людей. И вопрос, на который предстоит еще получить ответ: кто именно стал выходить на акции и могли ли именно эти люди привнести свои представления о том, как надо себя вести на митинге.

Что дальше