«Чем хуже в России, тем больше российских денег в США». Инвестор Павел Черкашин о венчуре на карантине
В плюсе медицина, онлайн-образование, сервисы доставки, игры, софт для командной работы, в минусе — все остальное. Коронавирус уже перекроил глобальный венчурный рынок. О том, как с пандемией справляется его сердце, Кремниевая долина, The Bell рассказал управляющий партнер компании GVA Capital Павел Черкашин.
— Хотел первым делом спросить, не закрылся ли на карантин ваш Hack Temple, «антиакселератор» для стартапов в здании реальной церкви. Но потом обнаружил, что он, видимо, в принципе закрылся. Что случилось?
— Он не закрылся. Мы переименовались и теперь называемся культурным центром 906.World. Просто оказалось, что в администрации города Сан-Франциско не у всех есть чувство юмора. Запуск с названием Hack Temple в самый разгар скандала вокруг русских хакеров, скажем так, не упрощал нам жизнь.
— Ясно.
— Еще год назад мы сделали ребрендинг, потом долго получали разрешение. Летом 2019 года наконец запустили мероприятия и дошли до уровня, когда их было по четыре в неделю. За весь прошлый год через центр прошли 20 тысяч человек. Сейчас мы, конечно, закрыты на карантин.
— Читал, что Долина стала очагом распространения коронавируса в Калифорнии. Логично. Столько людей со всего мира, которые постоянно уезжают и приезжают. Как развивались события? В Москве, например, люди только во второй половине марта, мне кажется, начали осознавать угрозу.
— Не уверен, что Долину уместно называть очагом. Я думаю, здесь просто очень высокий уровень информированности и социальной ответственности. Может быть, это создает такое ощущение.
У нас все сидят на карантине. Губернатор выпустил так называемый shelter-in-place order. То есть, если дословно, приказали прятаться по домам. Это еще не чрезвычайное положение, но уже за рамками обычного порядка вещей.
Большинство заведений, не связанных с обслуживанием базовых потребностей, закрыты. Но работают магазины, аптеки и заправки, даже автосервисы. Улицы не патрулируют, полиция не проверяет документы у прохожих и не останавливает машины. Довольно много можно встретить людей, занимающихся спортом. Бегунов, кажется, даже больше, чем в обычные времена. Дома сидеть скучно. Но все соблюдают социальную дистанцию, не здороваются за руку и не обнимаются. Приблизительно так это выглядит.
Цифры последних нескольких дней показывают, что все это хорошо работает. Паники в больницах нет, нет дефицита продуктов. Хотя туалетная бумага в какой-то момент пропадала…
— Серьезно? И у вас тоже?
— Да, но это американская версия дефицита. Утром, сразу после завоза товаров, можно купить что угодно. К вечеру разбирают. Если ты блогер и хочешь нагнать жути фотографиями пустых полок, нужно приходить часам к шести.
— Герои пандемии — курьеры, которые подвергают свое здоровье опасности, доставляя еду и другие вещи тем, кто может себе позволить самоизолироваться. По этому поводу возникла общественная дискуссия: насколько это вообще этично?
— Не слышал про такую дискуссию. В конце концов, мы же говорим не о радиоактивном заражении. Курьеров не заставляют лезть в реактор и руками доставать оттуда плутоний. От этого вируса защищают даже базовые средства гигиены. Курьеры, наверное, входят в группу повышенного риска, но я бы не стал драматизировать.
— В обычное время в Долине ежедневно проходят десятки или, может быть, даже сотни митапов. В целом общение, нетворкинг, питчинг, сама возможность этого — то, ради чего многие люди сюда едут. Как это изменилось?
— Огромное количество людей, которые раньше скептически относились к онлайн-сервисам, впервые начали ими активно пользоваться. Хотя понятно, что общение в интернете никогда не заменит живое.
Я для себя понял, например, насколько продуктивнее проходит мой день, когда мне не нужно ездить по встречам. Начинаю думать, что многие встречи, которые я привык проводить лично, давно стоило перенести в онлайн. Экономия времени — огромная. Это большое дело.
Наверное, произойдет какой-то сдвиг. Но пока сложно представить масштабы. Еще несколько недель назад никто не думал, что мы будем устраивать вечерние посиделки в…
— Сервисе Zoom?
— Да, каждый день приходят приглашения! Как будто весь мир участвует в огромном социальном эксперименте.
— Все предпринимательские медиа, Fast Company, Inc. и другие, сейчас пишут: наконец-то люди поймут, что можно эффективно работать удаленно, вся инфраструктура для этого есть. Если мы проживем в условиях карантина год или полтора, как вы думаете, может быть, ослабнет притяжение таких мест, как Долина?
— Не думаю. Не такие уж они эффективные — онлайн-инструменты, которыми мы сейчас вынуждены пользоваться. Да просто каналы связи не выдерживают. Netflix урезает качество, потому что слишком много людей одновременно пытаются смотреть сериалы.
Что касается продуктивности, то команда, которая сидит в одной комнате, точно будет работать лучше команды, использующей Zoom. То, что происходит сейчас, это хорошая встряска. Но о полном переходе в онлайн в ближайшие лет двадцать, я думаю, говорить не приходится.
— Инвестору и стартаперу виртуально договориться намного сложнее? Вы успели уже получить такой опыт?
— Да. И могу сказать, что без персонального контакта договориться очень сложно. Понятно, что если у стартапа хорошие показатели, то словами не нужно ничего объяснять. [Но оценить личные качества человека, пообщавшись с ним в Zoom, почти невозможно.]
— Что вообще, по вашим наблюдениям, происходит с венчурным рынком там, где вы находитесь? Сделок стало меньше? Есть ощущение, что наступает некий новый цикл, новая какая-то эпоха именно в венчуре?
— Такое ощущение есть. Уже очевидно, что традиционная экономика входит в период рецессии, которая продлится полтора-два года, не меньше.
Сейчас выйдут квартальные финансовые отчеты крупных компаний. Как минимум ближайшие два квартала будут провальные. Это неминуемо приведет к сокращениям, снижению расходов, инвестиций. Сработает эффект домино: подрядчики этих компаний тоже начнут увольнять людей и сокращать расходы. Многие разорятся. Наступит, как раньше модно было говорить, период передела собственности.
Какие-то бизнес-модели начнут отходить на второй план. Многие из них, конечно, и так бы отошли, но это заняло бы гораздо больше времени. В то же время кто-то, наоборот, начнет подниматься. Хороший пример — образование.
В образовании серьезных инноваций не было уже лет сто. Все офлайновое образование и большая часть онлайнового устроены по принципам викторианской Англии с поправкой на индустриальную революцию. Очевидно, что нужно было давно менять эту модель, потому что сейчас миру нужны люди творческие, самостоятельные и инициативные: предприниматели и художники, а не рабочие на фабрики. Старая модель не умеет их выращивать.
— Но, когда пандемия закончится, школы и университеты откроются. Все вернется на круги своя.
— Онлайн-образование — одна из немногих сфер, в которых, я считаю, этого не произойдет. Предпосылки зрели давно.
Подрастает первое поколение абитуриентов, которые с детства знакомы с интернетом. Когда моя младшая дочь была маленькой, она подходила к телевизору, пыталась пальцем свайпать по экрану и не понимала, почему телевизор этой «свайповости» лишен.
Современные подростки не боятся онлайн-образования. Они понимают, что, выбирая между учебой в Стэнфорде, но онлайн, и физическим посещением какого-нибудь второстепенного колледжа, нужно выбирать Стэнфорд. Тем более это и стоить может дешевле.
Представьте, что в ближайшие полгода с онлайн-образованием впервые познакомится 1 млрд человек. Вполне реальная цифра. Если каждый десятый останется, существующая аудитория удвоится, создастся критическая масса.
— Вы ждете, что появятся какие-то новые бизнес-модели, отличные от того, что делают Coursera или какой-нибудь Masterclass? Или просто уже существующие сервисы расцветут?
— Честно — не знаю. Думаю, будет и то и другое. Coursera сейчас очень быстро растет, Udemy — тоже. Но появится и что-то новое. Дело в том, что еще год назад было очень сложно убедить инвесторов вложиться в онлайн-образование. Они говорили: да-да, интересно, но давай лучше в летающие автомобили, искусственные мозги или еще что-то. Сейчас самый частый среди инвесторов запрос — именно онлайн-образование. Значит, тысячи новых стартапов не могут не появиться.
— Что касается инвесторов. У вас в фонде в основном российские деньги. То, что российская экономика летит в аут, сказывается уже на вашей работе?
— Не столько российские, сколько русскоязычные. Сейчас сталкиваются два тренда. С одной стороны, у инвесторов из России становится меньше денег — в пересчете на доллары. С другой стороны, они заинтересованы в том, чтобы то, что у них осталось, вложить в растущие активы на надежном рынке. Еще и налоги платить не надо. Для иностранных инвесторов в США действует нулевая ставка. То есть это идеальный офшор, все чисто, прозрачно.
— Понятно.
— Как правило, чем хуже дела в России, тем больше российских денег оказывается в США. Сейчас тебе не нужно даже быть суперинвестором. Оформи брокерский счет, купи индекс S&P или успешных компаний, которые гарантированно переживут кризис, — за год получишь больше, чем заработал бы легальным трудом, открыв какой-нибудь бизнес в России.
Что касается стартапов. Поскольку сейчас выгодно вкладываться в голубые фишки, привлекать деньги на ранней стадии станет сложнее. Для поздних стадий ничего не изменится.
— Мы говорили про Zoom, про другие сервисы для удаленной работы. Сейчас они все безумно дорожают. Как вам кажется, те, кто покупает их акции на перспективу, правильно делают — или это пузырь?
— Не знаю. Думаю, что рынок их переоценивает. Сам я, могу в этом признаться, прикупил других акций. Считаю, что в долгосрочной перспективе инвестиции в какой-нибудь Starbucks или McDonald’s, которые упали больше чем вполовину, принесут больше. Когда-нибудь все это обязательно закончится, они откроют свои двери, и миллионы их лояльных клиентов ринутся за любимым фраппучино.