В 2020 году сервис для заказа премиальных такси Wheely мог уйти из России. Он отказался делиться с московскими властями данными о поездках — и его работу приостановили на 90 дней. Но компания фактически саботировала это решение, а потом оспорила его в суде. В интервью The Bell основатель Wheely Антон Чиркунов рассказал, как он решился на конфликт с чиновниками, почему не боится потерять бизнес в России и какие у него планы на Западе. — Вы практически победили государственную машину. Рассчитывали на такой исход? — Это мировая практика: агрегаторы отстаивают приватность клиентов. Были похожие попытки в других городах, не в России, и агрегаторы их успешно отбивали. Например, во Франции в 2016 году пытались обязать агрегаторов передавать данные, но в итоге было признано, что такие меры нарушают неприкосновенность частной жизни. — А какая там была подоплека? — Во Франции у таксистов очень сильное лобби. Они хотели установить барьеры для того, что там называют VTC — то есть автомобиль, который ездит без шашечек и работает только через приложение и, что самое главное, не может «подбирать» пассажиров на улице. В чем проблема? Число лицензий такси в стране ограничено, а на вторичном рынке они стоят очень дорого. Понятно, что появление новых игроков вызывает протест. В ответ на это лобби пыталось сделать несколько вещей. Первое — чтобы нужно было ждать машину минимум 15 минут. Второе — обязать передавать данные о поездках. Но это не прошло. Сенат во Франции сказал, что не видит для этого оснований. — А обычные такси тоже отчитывались бы? — Нет, речь шла только о VTC. То же самое еще пытались сделать в Испании, но местный Верховный суд в 2020 году отменил закон, который обязывал агрегаторов передавать данные о поездках со следующего года. — А вам почему это не нравится — делиться данными с властями? — Основное — это утечки. — То есть вы опасаетесь, что данные клиентов могут попасть на черный рынок? Или вам не нравится то, что департамент транспорта может передавать данные ваших клиентов спецслужбам? — Тут главный вопрос такой: может ли любой город в мире выпускать акты, которые противоречат национальному законодательству? То есть в Москве был создан опасный прецедент. В России такие вопросы регулируются федеральным законодательством. Как, например, «пакет Яровой», который обязывает сотовых операторов хранить и делиться данными. — Конечно, мне не нравится то, что городские власти хотят знать, куда я езжу. Но я же вызываю такси со смартфона. Он у меня всегда с собой, и через него за мной тоже можно следить. Причем гораздо эффективнее. От слежки, как мы сейчас увидели, не застрахованы даже сотрудники ФСБ. Тем не менее вы пошли на конфликт. — Короткий ответ такой: у операторов своя ответственность, у нас — своя. Но, как я уже сказал, проблема гораздо глубже. Если мы как компания согласимся с передачей данных в одном городе, то это означает, что нам придется это делать и в любом другом, что очевидно негативно скажется на доверии наших клиентов. — Но прецедент в общем создан. Все же согласились — кроме вас: «Яндекс», «Ситимобил», Gett. Причем у «Яндекса» СП с американской компанией Uber. Gett — международный сервис. — По крайней мере это не затронуло наших клиентов. Важно еще сказать, что у нас приватность — важная часть сервиса. Она начинается с того, что у нас водители не задают лишних вопросов, и заканчивается защитой их данных. Мы в целом верим в этот тренд: приватность начинает восприниматься как фундаментальное право человека. Есть даже такое выражение: future is private. У нас фокус — на больших городах. Они неуклонно богатеют. Все больше людей готовы платить премию за сервис, за безопасность и за приватность. В Европе в 2018 году ввели GDPR. Это сейчас золотой стандарт. В Калифорнии свой privacy act появился в 2020-м. Похожее законодательство уже приняли и в других странах — Бразилии, Японии и т.д. Сервисы, для которых privacy в приоритете, будут становиться мейнстримом. Это началось с мессенджеров, которые используют end-to-end шифрование. Например, сейчас Apple старается как можно меньше данных собирать и активно об этом рассказывает. Со следующего квартала любое приложение для iOS начнет спрашивать: ты согласен с тем, что Facebook будет тебя трекать? И рекламодатели должны будут о том же спрашивать. У нас такая же стратегия. Будет идеально, если нам вообще никакие данные собирать не придется. — Вы пожаловались на «Яндекс» голландскому регулятору. С какой целью? Хотели привлечь внимание к вашему кейсу? Или это был такой маркетинговый ход — для европейского рынка? — Просто мы не хотим, чтобы такие вещи повторились в других европейских городах. — А на Gett вы пожаловались кому-то? — У Gett нет доминирующего положения на рынке. Обычно это работает так: если доминирующий игрок на что-то согласился, это становится стандартом. Нам кажется, что лидер рынка должен более внимательно относиться к таким вещам и не вводить пользователей в заблуждение, рассказывая, что все это не страшно, абсолютно законно и соответствует международной практике. Может быть, конечно, они и сами заблуждаются на этот счет, я точно не знаю. — Какой статус у этой жалобы? Вам что-то ответили? — У нас была задача просто уведомить, поднять вопрос. — То есть это не какая-то формальная процедура и вам могут ничего не ответить? — Да, конечно. Но мы еще к лондонским властям обращались, и мэр четко сказал, что ничего подобного не планируется. Как Wheely поссорился с московскими властями После снятия части антикоронавирусных ограничений в мае 2020 года департамент транспорта московского правительства обязал сервисы такси передавать данные о поездках в Единую региональную навигационно-информационную систему Москвы — ЕРНИС. Против этого решения публично выступил только Wheely. Департамент транспорта пожаловался на сервис в прокуратуру, та обратилась в суд и добилась ограничения работы сервиса на 90 дней. Wheely не остановил прием заказов даже после того, как приставы опечатали московский офис компании, и продолжил судиться. В конце ноября кассационный суд встал на сторону сервиса. Производство по делу было прекращено в связи с «недоказанностью обстоятельств, на основании которых были вынесены постановления». — Когда вы все это затевали, были морально готовы потерять российский рынок? — Наверное, был риск такого исхода, но у нас цель на ближайшее десятилетие — дойти до каждого мегаполиса в мире, который нам подходит по ряду критериев. — Прямо сейчас Россия — основной рынок. Не знаю точно, какая у него доля. Думаю, что минимум две трети. — Скажу так: мы бы выжили — у нас есть для этого ресурсы. Другое дело, что почти 3 тысячи человек, которым мы даем работу, ее лишились бы. — Но в первую очередь, наверное, о себе думаешь в таких критических ситуациях. А вы раскрываете вообще долю России в выручке? — Нет. — Главный офис у вас сейчас в Лондоне. Полтора года назад вы привлекли инвестиции — и стартовали в Париже. Как у вас там дела? — Почти весь год действовали ограничения из-за пандемии. Когда их снимали в июле, мы смогли достаточно быстро восстановиться. Но четвертый квартал не получился таким бурным, как это обычно бывает. — А на следующий год какие планы? Может быть, есть конкретные цели для Лондона и Парижа? Какие-то еще города планируете добавить? — Мы смотрим на Северную Америку. Это такие города, как Лос-Анджелес, Нью-Йорк, Мехико. Потом — Азия. Точно еще не решили — у каждого города есть плюсы и минусы. Например, в Нью-Йорке больше рынок и меньше разница во времени, зато в Калифорнии лучше регулирование. Помимо этого, мы активны на сезонных рынках, куда наши клиенты регулярно летают. Wheely уже есть в Сочи. Следующая точка — юг Франции. — Полтора года назад $15 млн в Wheely инвестировал фонд Concentric. О нем не очень много известно. Почему этот фонд? Может быть, вы уже готовы назвать оценку, по которой он вложился? — Это венчурный фонд в Лондоне. У него большие инвестиции в европейских компаниях. Мы искали фонд с хорошими связями на Западе (это поможет нам в привлечении следующего раунда, когда он понадобится), у которого при этом были бы русскоговорящие партнеры. Когда мы начинали привлекать инвестиции, у нас 99% выручки было в России. С Concentric все сошлось. — Какую идею вы продавали инвесторам? Новый раунд или, может быть, поглощение? — Нам в целом деньги не очень нужны — только под экспансию. — Ну инвесторам же нужны — в перспективе. Какую модель выхода они видят? — Мы считаем, что за пять-десять лет мы можем построить многомиллиардную компанию, которая будет работать во всех глобальных мегаполисах. Это наш путь. Какие в конце будут варианты выхода, рано обсуждать. Кто такой Антон Чиркунов Антон Чиркунов — сын бывшего губернатора Пермского края и члена Совета Федерации Олега Чиркунова. Он вырос в Швейцарии, там же получил экономическое образование и начал заниматься бизнесом. Приложение для заказа такси Wheely появилось в 2010 году в трех городах: Цюрихе, Вене и Амстердаме. Будущий лидер Uber тогда работал только в Калифорнии. В 2012 году Чиркунов запустил Wheely в России — как сервис заказа исключительно премиальных автомобилей черного цвета без шашечек. В этой концепции он развивается до сих пор. Сейчас Wheely работает в Москве, Санкт-Петербурге, Екатеринбурге, Казани, Перми, Сочи, Краснодаре, а также в Лондоне и Париже. К сервису подключено более 3500 водителей на Mercedes и BMW. По данным Crunchbase, в 2011 году компания получила грант в размере $25 тысяч от Юрия Мильнера и Павла Дурова. В 2016 году сервис привлек $13 млн. Инвесторы не раскрывались. В 2019 году новый раунд на $15 млн возглавил фонд Concentric. Также вложились глава OneTwoTrip Михаил Соколов, основатель «Банка 131» Дмитрий Еремеев, сооснователь Fotolio Олег Чельцов и фонд AdFirst.
