Война Израиля и «Хамаса» затягивается. Что нужно знать о конфликте, рассказывает востоковед Луиза Хлебникова

Война между Израилем и группировкой «Хамас», чье вторжение началось 7 октября с убийства больше тысячи мирных граждан на музыкальном фестивале и в кибуцах (израильских поселениях), идет больше месяца. За ней продолжают следить во всем мире, а главным риском по-прежнему остается вступление в войну соседей Израиля и полномасштабный кризис на Ближнем Востоке. Не допустить такого развития событий пытается главный союзник Израиля — США. Мы попросили ответить на базовые для понимания ситуации вопросы об истории конфликта и текущих отношениях Израиля с арабским миром Луизу Хлебникову, кандидата наук и научного сотрудника Отдела изучения Израиля и еврейских общин Института востоковедения РАН.

— Израиль официально вышел из сектора Газа в 2005 году. Что предшествовало выходу? В каком статусе после этого осталась Газа?

— У сектора Газа долгая история существования в виде части какого-то другого государства или территории — он долго был частью Османской империи, после Первой мировой войны вошел в британскую подмандатную территорию, с 1949 по 1967 год был подконтролен Египту. В 1967 году по итогам Шестидневной войны Израиль оккупировал палестинские территории, в том числе Западный берег реки Иордан, Иерусалим, Голанские высоты, Синайский полуостров и Газу. Восточный Иерусалим сразу же был аннексирован. А дальше о том, что делать с этими территориями, в каком они должны оставаться статусе, в израильском правительстве велись активные дискуссии. Например, были обсуждения, стоит ли обмениваться с арабскими государствами приобретенными территориями в обмен на безопасность.

На оккупированных территориях, в том числе и на Синайском полуострове, и в Газе, начали строить еврейские поселения. С Синая их стали постепенно выводить в 1979 году при [премьер-министре] Менахеме Бегине после подписания мирного договора между Израилем и Египтом. В итоге Израиль покинул Синайский полуостров, но не Газу, где, хоть и были еврейские поселения, преимущественно проживали арабы. При этом Израиль не аннексировал Газу. И первые подвижки в изменении израильского контроля над Газой начались в рамках процесса в Осло.

Первый план окончательного израильского ухода из Газы появился в 2004 году. Тогда [премьер-министр] Ариэль Шарон заявил об одностороннем размежевании, по которому Израиль начал выводить войска из сектора. Это получилось сделать не сразу, потому что в Газе были еврейские поселения, были израильские военные, которые эти поселения защищали. Израиль все же не стремился управлять огромным числом палестинцев. Шарон апеллировал к этому, говорил, что уход важен с точки зрения политических, военных и демографических моментов. И еще это было очень дорого. Шарон, который говорил, что Израиль не отдаст ни грамма земли, в итоге сделал этот важный политический шаг, но он расколол страну и правящую партию «Ликуд». Сейчас в Израиле считается, что уход из Газы привел к тому, что там появился «Хамас», поэтому никаких территориальных уступок делать нельзя. В стране закрепилось мнение, что, как только израильтяне совершают уступки, на территориях, которые они отдают, к власти приходят радикальные силы.

Израиль в итоге вывел из Газы все поселения, войска и отгородился от сектора, построив стену и создав там буферную зону. В 2006 году в Палестине прошли выборы в Палестинский законодательный совет, на которых победил «Хамас». Начался межпалестинский раскол, в ходе которого «Хамас» выгнал из Газы всех из движения ФАТХ и установил контроль над территорией. После этого сектор попал под блокаду Израиля и Египта.

— Как блокада сказывается на жизни Газы?

— Еще до 7 октября в секторе была крайне тяжелая гуманитарная ситуация. Блокада мешала развиваться Газе, потому что все, что там происходит, контролируется Израилем и Египтом. Например, израильское правительство решает, сколько рабочих из Газы на подработки они пропустят, сколько электричества будет в секторе и т.д. Египет, в свою очередь, просто так не откроет известный КПП «Рафах»: посмотрите, как тяжело из Газы выпускают даже иностранцев с двойными паспортами.

Из Газы нельзя просто так взять и выехать и, скажем, поехать куда-то на работу. Это маленькая территория с высокой плотностью населения, там жуткая бедность, безработица. Там все контролирует «Хамас», там нет ни других политических игроков, ни каких-либо свобод: любые высказывания против действующей там власти пресекаются. Нет выборов, нет никакого будущего для молодежи, а молодых там особенно много. Отсюда и идет это сравнение с тюрьмой — в Газе люди загнаны в эту ситуацию и извне, и изнутри.

— Израиль нередко обвиняют в колониализме и в том, что основной целью сионистов было занять под еврейское государство все палестинские территории. Откуда пошли эти обвинения и насколько они правдивы?

— В колониализме Израиль обвиняют в основном сами палестинцы, а также интеллектуалы левых взглядов, активисты левого движения, среди которых много людей, поддерживающих Палестину в борьбе против израильской оккупации. Если сравнивать с тем, что несколько веков назад делали разные страны, «великие державы» того времени, то, например, политика Великобритании в Индии не может идти ни в какое сравнение с тем, что сионисты делали в Палестине начиная с последней трети XIX века. Сионисты не представляли собой монополию, и у них не было цели колонизировать Палестину, чтобы использовать ее ресурсы для собственного обогащения. Некоторые сионисты того времени, например Владимир Жаботинский, использовали термин «колониализм», но он тогда не носил такой негативной коннотации.

Сионизм ­— это один из видов еврейского национализма, общественно-политическая сила, которая была нацелена на создание еврейского государства. Он никогда не был един, у него были разные направления: социалистический, ревизионистский, культурный, религиозный, который сейчас очень важен для Израиля, и многие другие. Сионизм строился на мифах и символизме возвращения евреев в Эрец-Исраэль, где тысячелетия назад были еврейские царства... Огромный толчок для развития сионистской мысли дал рост национализма в Европе — евреи видели, что возникают государства-нации, и задавались вопросом, почему у них не может быть своего государства. Усилившиеся погромы евреев в Восточной Европе лишь еще больше подталкивали к тому, чтобы консолидироваться вокруг сионистской идеи.

Есть исследователи, которые говорят, что Израиль может подходить под термин «переселенческий колониализм», но это вызывает серьезную дискуссию в научном обществе по обе стороны Атлантики. В сионизме есть направления, например ревизионистский сионизм, на котором, кстати, основана партия «Ликуд». Она призывала к тому, что государство Израиль должно быть на обеих сторонах реки Иордан, что его территория должна совпадать с тем царством, которое было в древности… Но стоит помнить, что 21% населения нынешнего Израиля — арабы. Это граждане государства, у которых с юридической точки зрения есть все права. Можно говорить, что в стране по отношению к ним есть дискриминация, проблемы, связанные с высоким уровнем преступности, социально-экономическим неравенством и так далее. После выборов в 2021 году арабская исламистская партия «Раам» стала частью коалиции Беннета-Лапида и вошла в правительство Израиля.

Поэтому я бы была поосторожнее с терминами вроде «колониализм». То, как их используют, часто не соответствует академическому дискурсу, и это меня волнует.

— Какой сейчас статус у Западного берега реки Иордан? Как он отличается от статуса сектора Газа?

— Да, ситуация на Западном берегу отличается от того, что происходит в Газе. По итогу процесса в Осло Западный берег был поделен на три сектора — А, B и C. Сектор А полностью контролирует Палестинская национальная администрация. Сектор B — смешанный контроль, гражданский за ПНА, а военный принадлежит Израилю. Сектор C полностью контролируется Израилем, и это большая часть Западного берега.

Западный берег, в отличие от Газы, не находится под блокадой, оттуда можно в целом выезжать. При этом палестинцы, которые работают в Иерусалиме или других частях Израиля, проходят через постоянные КПП, проверки, у них спрашивают разрешения [на выезд]. Несмотря на то что сектор А отдан ПНА, Израиль все равно может вмешиваться в его жизнь, если там начинается какая-то дестабилизация. На Западном берегу нет никакой палестинской армии, есть только силы безопасности. Израиль всегда сотрудничал с ПНА на Западном берегу для борьбы с «Хамасом», проводил там контртеррористические операции и т.д.

Если вы спросите, где лучше всего жить палестинцам, я отвечу: в Восточном Иерусалиме. Там у палестинцев нет [израильского] гражданства, но есть статус резидента. У них там больше возможностей, более высокое качество жизни, там есть работа. В Восточном Иерусалиме палестинские арабы могут голосовать на муниципальных выборах. Но лучше всего, конечно, живут израильские арабы — они израильские граждане, у них есть возможности для самореализации, борьбы за свои права, что они и делают: в составе предыдущего правительства была [исламистская] партия «Раам», которая фокусировалась на увеличении госпомощи арабам Израиля.

— Зачем надо было делить Западный берег на сектора?

— Из-за Первой палестинской интифады, которая началась в 1987 году, ситуация на Западном берегу была крайне нестабильной. Сначала палестинцы начали оказывать ненасильственное сопротивление [Израилю] и протестовать против оккупации и положения, в котором они жили. Этот протест перерос в открытое столкновение с израильскими военными. Началась интифада. В рамках процесса в Осло было принято решение дать Палестине самоуправление, и часть территорий отдали ПНА. После этого Израиль начал постепенно выходить из сектора Газа, чтобы дать больше возможностей для самоуправления ПНА. Процесс в Осло дал толчок к этому. В дальнейшем предполагалось, что в какой-то мере будет создано палестинское государство, ведь государство в первую очередь — это территория и легитимная власть. В рамках палестино-израильского мирного урегулирования были уступки и со стороны Израиля, и со стороны Палестины, хотя все друг друга обвиняют в том, что этих уступок было недостаточно. Это уже их вечное столкновение нарративов.

Многие критики любят говорить, что израильтяне разочаровались в мирных инициативах из-за Второй палестинской интифады в 2000-х годах. Но они, как и палестинцы, на самом деле стали разочаровываться еще раньше, в 1990-х годах, как раз после подписания «Осло». Опросы общественного мнения показывают: в 1993 году в израильском и палестинском обществах были надежды на мир, надежды на «Осло». Но и израильская власть, и палестинская не работали достаточно с общественным мнением, не пытались донести доводы, почему мир так важен. Израильская политическая элита была в огне противоречий, а пик раскола израильского общества из-за мирного процесса пришелся на убийство [премьер-министра] Ицхака Рабина в 1995 году. Эти пули, выпущенные еврейским террористом Игалем Амиром, не просто убили человека, лидера, в каком-то смысле они убили сам мирный процесс. Радикалы начали перетягивать повестку на себя. Среди израильтян рос страх и неприятие компромисса из-за террора со стороны «Хамаса» и других палестинских группировок. Это наслаивалось на то, что часть израильского общества, особенно его более религиозная часть, но и также светская правая, изначально не поддерживала передачу территорий или любые другие компромиссы с палестинцами. Этим пользовались политические силы в Израиле, в том числе и те, которые активно осуждали Рабина, пока он был жив.

На палестинской стороне разочарование в мирном процессе появилось к концу 1990-х годов. Если вначале палестинцы надеялись, что получат больше компромиссов, что им дадут создать собственное государство или дадут больше территорий, то вскоре стало понятно, что это не так. В палестинском обществе стало усиливаться сильное разочарование в собственных представителях и их возможностях. «Хамас», «Исламский джихад» и другие противники [председателя ПНА] Ясира Арафата использовали террор, нападали на израильтян, стали своего рода спойлерами мирного процесса.

Очень важный момент еще заключается в том, что в 2000 году [израильский премьер-министр] Эхуд Барак решил вывести израильские войска с юга Ливана, где они были с 1982 года. «Хезболла» представила это как победу над Израилем: «не через мирный процесс и уступки мы выгнали оккупантов, а с помощью вооруженной борьбы. Вот так мы их победили, победите и вы». Это сильно вдохновило палестинцев и тоже сыграло на руку тому, что разные силы на палестинской стороне, в том числе «Хамас», стали угрожать авторитету Арафата, который ослабевал как лидер и человек.

Сейчас структура и принципы «Осло», конечно, разрушаются. Но что-то остается, во всяком случае ПНА еще существует, как и раздел Западного берега.

— Какие отношения у «Хамаса» и ПНА сейчас?

— Для ПНА «Хамас» — политический соперник. Но по всем опросам даже на Западном берегу у «Хамаса» поддержка больше, чем у [президента Палестины Махмуда] Аббаса, чем у ООП (Организация освобождения Палестины, куда входят палестинские политические организации. — The Bell). Палестинская молодежь что в Газе, что в Восточном Иерусалиме, что на Западном берегу реки Иордан не любит ни Аббаса, ни ПНА. Они для них коррупционеры, которым нельзя доверять, которые ничего не сделали для Палестины, поэтому представлять ее они не могут.

У Аббаса нет преемника, выборов он не проводит, потому что, скорее всего, на них проиграет. Никакого эйджизма, но он очень пожилой человек (ему 87 лет. — The Bell), много болеет и лечится, естественно, в лучших клиниках Европы, а не Палестины. Что будет с ПНА после Аббаса, выдержит ли вообще вся структура — этого вам никто не сможет сказать, потому что никто этого не знает.

Палестинское движение очень сильно расколото, и это мешает ему добиваться своего, это одна из его основных проблем. Сама территория Палестины разделена на разные части, политические элиты расколоты.

— Египет, который воевал против Израиля и в Шестидневной войне, и в войне Судного дня, сегодня поддерживает блокаду сектора Газа. Зачем это Египту? И какие у него отношения с Израилем сейчас?

— Израиль и Египет воевали друг с другом десятилетиями, не признавали друг друга. Но после войны Судного дня [президент Египта] Анвар Садат, пришедший на смену Гамалю Абдель Насеру, который был не только египетским лидером, а лидером всего арабского мира, изменил вектор внешней египетской политики. Садат пошел на переговоры с Израилем при посредничестве [главы Госдепа США] Генри Киссинджера, который сделал все, чтобы стороны сели за один стол. Благодаря американской дипломатии между странами был подписан мир, за что, собственно, Садата и убили в 1981 году, а Египет на десять лет исключили из Лиги арабских государств.

Хосни Мубарак, следующий египетский президент, не стал перечеркивать мирный договор с Израилем. Процесс нормализации шел очень тяжело и медленно. Очень сложно было наладить people-to-people ties. Элитам легко договориться и подписать любые договоры, соглашения, но, чтобы отношение менялось в обществе, на это нужно время. В итоге Израиль и Египет сохранили отношения и мир, кто бы ни приходил в странах к власти. Но внутри египетского общества отношение к Израилю довольно прохладное.

Египет для Израиля — важный региональный игрок в том числе и с точки зрения отношения с палестинцами. Если, например, происходит эскалация конфликта, израильская сторона может обратиться к Египту, а тот может помочь в деэскалации.

С другой стороны, Египет крайне негативно реагирует на проблему Газы и на возможность переселения части палестинцев. Страна не хочет, чтобы на ее территории было больше двух миллионов палестинских беженцев, ей это невыгодно, это приведет к финансовым и другим затратам. Все это время Египет проводил блокаду Газы и не открывал КПП «Рафах» для свободного выхода из сектора.

— Иран активно спонсирует «Хамас» и, если верить СМИ, участвовал в подготовке атаки «Хамаса». Для чего стране прокси-война с Израилем в таком формате?

Ирано-израильское противостояние в регионе началось после Исламской революции в Иране в 1979 году, а в последние десятилетия оно только усиливалось. Одним из первых израильских лидеров, который заявил, что Иран — серьезная угроза для Израиля, был Ицхак Рабин в начале 1990-х. В начале 2000-х, когда США при Джордже Буше-младшем приняли решение о вторжении в Ирак, Ариэль Шарон, тогдашний премьер Израиля, ездил в Белый дом и говорил, что операцию нужно проводить против Ирана, который усиливался в регионе и угрожал США и Израилю. Буш-младший не воспринял это всерьез — у США были свои цели в иракской и афганской кампаниях. Но они-то в итоге и привели к усилению роли и позиций Ирана.

Этот слом региональной подсистемы из-за военных вмешательств привел к тому, что Иран начал разрабатывать свою ядерную программу. В Тегеране были озабочены тем, что с ним может произойти то, что уже произошло с Ираком и Афганистаном, поэтому режим, выстроенный на антиамериканизме и антиизраилизме, пытался обезопасить себя от внешних вторжений. И чем больше Иран усиливался в регионе, тем больше он соперничал с другими странами. Израиль для Ирана — естественный соперник.

Израиль не устраивали в Иране три вещи: крайняя антиизраильская риторика, финансирование антиизраильских движений и террористических организаций («Хамаса», «Хезболлы») и разработка ядерной программы. У Израиля есть ядерное оружие, все это знают, хотя страна этого официально не признает. В каком-то смысле Израилю невыгодно, чтобы в регионе еще у кого-то было такое сильное оружие для защиты, тем более у регионального соперника. Израиль активно обращает внимание международной общественности на проблему разработки иранским правительством ядерного оружия.

Иран, в свою очередь, в своей внешней политике использует «палестинскую карту», позиционируя себя как защитника палестинцев. Легко сказать, что Иран всегда поддерживал «Хамас», финансировал его, предоставлял различное вооружение. Но это не совсем так, у них были периоды прекращения контактов. Например, в вопросе гражданской войны в Сирии «Хамас» и Иран открыто поддерживали разные силы. То, что происходит сейчас, скорее всего, связано с действиями Яхьи Синвара, который стал главой Газы в 2017 году и усилил связи с Катаром и Ираном. Поэтому, кстати, как говорят израильские военные аналитики, одна из задач Израиля в военной операции в Газе — ликвидировать Синвара.

— Саудовская Аравия долгое время позиционировала себя (или во всяком случае пыталась это делать) как главная дипломатическая сила на Ближнем Востоке. Более того, королевство пыталось нормализовать отношения с Израилем — были обсуждения, что оно может подписать «Соглашения Авраама». Но после вторжения «Хамаса» Саудовская Аравия как будто пропала с радаров — даже в спасении заложников посредником выступает Катар. На ваш взгляд, почему так происходит?

— Я думаю, здесь несколько причин. Во-первых, прежде всего, регион очень сильно изменился за последние 10–15 лет. Он обретает свою субъектность, потому что раньше он был объектом интереса и внешнего вмешательства внерегиональных сил. Второе — палестинская проблема потеряла актуальность среди многих, но не всех арабских стран, элиты устали от нее. Саудовская Аравия пыталась вести межпалестинские переговоры, Египет пытался это делать...

В свою очередь, для арабских стран, включая Саудовскую Аравию, Израиль приобрел особую ценность. Мы видели начало и развитие арабо-израильской нормализации: было не просто тайное партнерство между странами, они были готовы перейти на новый уровень. Для Саудовской Аравии интерес сотрудничества с Израилем строился в том числе за счет противостояния с Ираном, с которым у королевства сложные отношения. Более того, Израиль может предложить странам Залива много различных инновационных технологий. И хотя в королевстве серьезные антиизраильские настроения, элиты, наоборот, заинтересованы в отношениях с Израилем. Нельзя исключать еще и фактор США, которые активно продвигают арабо-израильскую нормализацию.

Действительно, сейчас Саудовская Аравия не стала жестко выступать против Израиля. В этом плане показательно заявление девяти министров иностранных дел стран Залива, Египта и Иордании — тон в нем не такой жесткий, каким мог бы быть. Регион изменился, он уже не тот, каким был при Насере в 1960-е и 1970-е годы. Теперь лидеры стран смотрят на все более прагматично. Если им будет выгодно идти на разрыв с Израилем или хотя бы ужесточать отношения с ним, они это сделают. Если нет — они будут максимально сдержанно вести себя и смотреть на то, что происходит.

— Катар в интересной позиции. С одной стороны, страна пытается играть роль медиатора в войне, помогает в переговорах по освобождению заложников. С другой — именно в Катаре находится штаб-квартира «Хамаса», а катарские чиновники считают Израиль единственным виновным в войне. Что это за попытка усидеть на двух стульях?

— Катар никогда не входил в «Соглашения Авраама» и не намеревался заключить мирный договор с Израилем, ему это не нужно. Катарская элита и общество очень пропалестинские и антиизраильские.

Я называю Катар bad guy (плохой парень. — The Bell) Ближнего Востока, что, наверное, не очень академично. Но Катар — сильный игрок в регионе, у него свои взгляды на то, что происходит, он не зависит от Саудовской Аравии, в отличие, например, от Бахрейна. Я не соглашусь, что страна пытается усидеть на двух стульях. Помощь в переговорах по заложникам важна для имиджа Катара, это повысит его статус в регионе.

— На ваш взгляд, есть ли шансы на то, что США, давний союзник Израиля, вмешается в конфликт и будет участвовать в войне против «Хамаса»?

— Нет, США не заинтересованы, чтобы напрямую в военном плане вмешиваться в конфликт. Все, что делается сейчас, — попытка сдержать разрастание конфликта до уровня региональной войны. Реальный риск того, что это произойдет, существует, его нельзя списывать со счетов.

С другой стороны, США очень сильно поддержали Израиль и на словах, и на деле. Думаю, отчасти это была попытка захватить Израиль в такие «медвежьи» объятия, чтобы не допустить полной эскалации [войны с «Хамасом»] и удерживать его так в течение длительного времени. Несмотря на те жуткие кадры из Газы, которые мы видим, это не самая крупномасштабная реализация планов, которые были у Израиля по сектору.

Поэтому американцы использовали и используют в открытую и за кулисами дипломатию, чтобы максимально помочь урегулировать всю эту ситуацию. По этой причине госсекретарь США Энтони Блинкен неоднократно был в Израиле, а американский президент приехал туда лично и сказал важные слова поддержки для израильтян. Джо Байден сейчас, кстати, самый популярный политик в Израиле, ему доверяют, он выиграл умы и сердца израильтян. Другой вопрос — выиграл ли он умы и сердца американцев, проводя эту политику.

— Интересы каких еще акторов в регионе играют существенную роль?

— Я думаю, что Иордании, конечно. У страны есть мирный договор, экономические и прочие связи с Израилем. Но в Иордании усиливаются антиизраильские настроения, они серьезнее, чем в соседнем Египте. И это большая проблема для короля. В Иордании живет много палестинцев, которые оказались там в том числе из-за арабо-израильских войн. И это единственное государство, которое сразу стало давать паспорта палестинцам, в то время как ни Ливан, ни другие игроки в регионе принимать беженцев вообще не хотели и гражданства им давать тоже не спешили.

Есть страны, у которых нет ни мира с Израилем, ни заинтересованности в нормализации отношений. У Сирии есть нерешенный территориальный спор с Израилем — это Голанские высоты, оккупированные израильскими силами с 1967 года.

С Ливаном отношения у Израиля еще сложнее, чем с Сирией. Израильская армия с 1982 по 2000 год находилась на юге страны. Впоследствии была война Израиля и «Хезболлы» в 2006 году — Вторая ливанская война была очень тяжелой для Израиля, и не то чтобы израильтяне в ней победили. В Ливане крайне антиизраильские настроения, и не только потому, что там живет много палестинцев, а потому, что ливанское общество разделено на фоне тяжелейшей экономической и политической ситуации в стране. «Хезболла» занимает позицию сильного политического игрока, который напрямую связан с Ираном. Всегда считалось, что «Хезболла» намного сильнее и опаснее любых других палестинских группировок, включая «Хамас», потому что она умеет воевать. Во всяком случае так считалось до 7 октября.

С другой стороны, несмотря на то что у Ливана и Израиля нет дипотношений, нет просвета в нормализации отношений, осенью прошлого года страны при посредничестве США подписали договор о разработке газовых месторождений. Это не мирный договор, но стороны в каком-то смысле признали существование друг друга. И «Хезболла» критиковала этот договор, и в Израиле его критиковали. Но, когда есть, что получить взамен, стороны идут на подписание таких соглашений. Доверие не так важно, а нужны гарантии.