«Такие преступления не имеют срока давности». Адвокат Сергей Голубок — об ордере на арест Путина, вызовах международного правосудия и наказаниях за военные преступления

Международный уголовный суд в Гааге чуть больше недели назад выдал ордер на арест президента Владимира Путина и уполномоченной по правам ребенка Марии Львовой-Беловой, которых обвиняют в незаконной депортации детей из Украины в Россию. Российский президент, который в 2005 году называл Гаагу «столицей мирового правосудия», так и не прокомментировал эти обвинения. Как устроена система мирового правосудия и почему она не идеальна? Почему к заявлениям властей о том, что Россия не признает юрисдикцию МУС, можно отнестись скептически? Какие вообще в системе мирового правосудия есть недостатки? Об этом мы спросили международного адвоката Сергея Голубка.

— В прошлом месяце в журнале The Economist вышел текст под заголовком «Почему Путин никогда не предстанет перед гаагским судом». Там, в частности, было написано, что существующая ограниченная международная юстиция попросту не распространяется на лидеров ядерных держав. Выходит, это не так?

— С точки зрения Римского статута совершенно не важно, лидером какой державы является подозреваемый: 27-я статья статута исключает иммунитет глав государств. Наверное, The Economist рассматривает не юридический аспект, а практический аспект этой ситуации: у МУС нет возможности обеспечить исполнение ордера на арест, только государства-участники могут исполнить его и передать подозреваемых в Гаагу. На практике, действительно, вряд ли можно рассчитывать на то, что пока подозреваемый является главой государства, входящего в Совет Безопасности ООН, этот ордер можно будет исполнить. Просто он не будет ездить в эти 123 государства [где ему грозит арест].

— Какой статус у Путина теперь? Доказано ли преступление? Может ли он быть оправдан?

— Подозреваемого. Преступление будет доказано при наличии вступившего в законную силу приговора суда. Путин может быть оправдан, но для этого надо будет предстать перед судом. И в истории Международного суда есть примеры оправдательных приговоров. Например, бывшего президента Кот д’Ивуара Лорана Гбагбо и его соратника Шарля Бле Гуде оправдали и в первой инстанции, и в апелляции из-за недостаточных доказательств их вовлеченности в преступления. Оправдательный приговор возможен, но для этого надо предстать перед судом.

— Львова-Белова — пока единственная соратница Путина с ордером на арест. Сколько соратников других лидеров государств становились фигурантами дел, возбужденных в Гааге?

— Очень часто фигурантами дел становились лидеры государств вместе со своими «подручными». Но ресурсы МУС ограничены. Суд не может осуждать десятки человек, для этого нет возможностей, там всего три зала судебных заседаний. Он, судя по тому, что уже сделано, будет фокусироваться на наиболее серьезных преступниках.

К тому же дела в суде очень долго рассматривают: от появления человека в суде до вступившего в силу приговора могут пройти годы, вплоть до семи-восьми лет.

— Как правильно называть Путина и Львову-Белову — подозреваемыми или обвиняемыми?

— Этих двух лиц правильно называть подозреваемыми. В МУС существует процедура утверждения обвинений. До того как начинается рассмотрение дела по существу, палаты предварительного производства в отдельной судебной процедуре обсуждают, утверждать ли подозрения или нет. Если они утверждаются, лицо становится обвиняемым. Этот механизм неизвестен российскому правосудию. Он был в свое время предусмотрен Римским статутом для того, чтобы избежать необоснованных обвинений.

— Могут ли приговор Путину и Львовой-Беловой вынести заочно? Какой срок им может грозить?

— Приговор нельзя вынести заочно. Максимальное наказание — пожизненное лишение свободы. Никаких вилок по срокам, как в российской системе правосудия, нет. Кроме того, есть отдельная процедура взыскания компенсации в пользу потерпевших за счет имущества осужденных.

Единственное основание для прекращения действия ордера на арест, если ордер не исполнен, — смерть подозреваемых. Преступление не имеет срока давности и ордер может действовать долгие годы, как это, например, происходит в отношении аль-Башира. За время действия ордера он перестал быть президентом, а сейчас отбывает наказание на родине за другие преступления по приговору суданского суда. Ожидается его передача в Гаагу после того, как он отбудет наказание в Судане.

— Ордер на арест лидера ядерной державы можно назвать прецедентом. Открывает ли это возможности для преследования лидеров других подобных государств? На днях как раз была 20-я годовщина вторжения США в Ирак, многие правозащитники указывают на то, что американские солдаты совершали там военные преступления.

— Безусловно, это прецедент. Суд вправе проводить расследование в том случае, если предполагаемое преступление совершено на территории его государства-участника или государства, признавшего юрисдикцию суда. И это как раз случай Путина, потому что предполагаемое преступление совершено на территории Украины. Украина хоть и не является государством-участником, но с 2013 года она признает юрисдикцию МУС. Еще достаточно быть гражданином государства-участника статута, но это не тот случай.

Другой вариант — если ситуация передана на рассмотрение суда Советом Безопасности ООН, как это было с Суданом. В середине нулевых в Дарфуре, западной части страны, предположительно, произошел геноцид. МУС начал расследование даже несмотря на то, что Судан не является государством-участником Римского статута. Поэтому необязательно признавать юрисдикцию суда, чтобы оказаться под ней.

Еще один важный аспект, который не нужно забывать: в отличие от трибуналов по бывшей Югославии и Руанде, МУС действует на основе принципа комплементарности, то есть он дополняет собой национальные юрисдикции. Он действует тогда, когда национальные уголовные юрисдикции не способны или не хотят осуществлять уголовное преследование виновных лиц. То есть, по-хорошему, Путина должен судить российский суд. И если этого не происходит, подключается МУС.

Если говорить про США, сейчас ведется расследование ситуации в Афганистане — государстве-участнике МУС.

«В дальнейшем будут выдавать ордера на арест по другим преступлениям»

— Еще прошлой весной МУС послал свою «крупнейшую за все время» команду экспертов расследовать военные преступления в Буче. Но ордер на арест Путина и Львовой-Беловой завели по подозрению в вывозе украинских детей. Почему речь пошла именно о детях?

— Насколько я знаю, группа следователей МУС и сейчас продолжает работать в Украине. Все это время их мандат не был ограничен только Бучей. Их предмет интереса — все преступления, подпадающие под юрисдикцию суда (геноцид, преступления против человечности, военные преступления, совершенные на территории Украины). Сейчас обсуждается открытие офиса МУС в Киеве. Поэтому я думаю, что в дальнейшем будут выдаваться новые ордера на арест по другим преступлениям.

Депортацию детей выбрали в качестве первого дела потому, что российские власти, непосредственно лично Путин и Львова-Белова, никогда не отрицали факта вывоза детей и даже подтверждали его лично, считая, что они эвакуируют детей. С точки зрения доказательств этот состав легче всего доказуем.

— Как с технической точки зрения появилось это дело? Кто был инициатором расследования?

— Инициаторами были более 30 государств, которые в прошлом году обратились к прокурору МУС с просьбой начать расследование. Его проводят следователи суда. Для этого они могут осуществлять разные следственные действия: допрос свидетелей, изучение вещественных доказательств, открытых источников. Расследование ограничено только юрисдикцией МУС, которую признает Украина.

— Пропаганда рассказывает о том, что украинских детей спасали и вывозили из-под бомбежек «нацистов». Какими международными нормами регулируется перемещение детей в странах-сторонах военного конфликта? И о чем эти нормы говорят?

— Война в Украине — это вооруженный конфликт международного характера, поэтому здесь действует международное гуманитарное право, Женевские конвенции 1949 года и дополнительные протоколы к ним, которые регулируют поведение государств-участников международного конфликта. Во время них запрещается не только вывоз детей, но и в принципе депортация гражданского населения: Женевские конвенции исходят из того, что оккупирующее государство не должно менять демографический состав оккупированных территорий, не должно вмешиваться в то, какие люди живут на оккупированных территориях.

Конечно, есть исключения. Сам Римский статут указывает обстоятельством, исключающим преступность деяния, необходимость предотвращения других преступлений. Если говорить простыми словами, детей, находящихся непосредственно в зонах обстрела, можно было бы переместить в безопасное место, индивидуально подходя к той или иной ситуации.

В суде защита может заявить, что перемещение детей было необходимо для их спасения. Но факты говорят, что все-таки это было не так. Это была программа, направленная на вывоз детей, находящихся в том числе и в безопасных зонах на оккупированных территориях.

— Такой вывоз детей попадает под определение геноцида?

— Геноцид, в отличие от военных преступлений и преступлений против человечности, требует специального умысла со стороны совершивших его лиц. Этот умысел должен включать в себя желание полностью или частично уничтожить какую-то группу населения на основе этнических, национальных или других характеристик.

Если вывоз детей осуществлялся с целью уничтожить украинцев как этническую группу, тогда можно поставить вопрос о геноциде. Но сейчас прокурор МУС решил эти обвинения не предъявлять. Нужно понимать, что геноцид не является более тяжким преступлением, чем военное преступление.

По Римскому статуту наказание за то и за другое — пожизненное лишение свободы. Да, у слова «геноцид» очень серьезная окраска. Но военные преступления, преступления против человечности ничем не менее опасны. Главное, чем геноцид отличается от военных преступлений, — специальным умыслом, который нужно отдельно доказывать. Это не так просто сделать, в том числе и в отношении войны в Украине.

«Это несовершенная система. Но лучше такая, чем никакая»

— На ваш взгляд, насколько идеальна система юридического преследования мировых лидеров международным правосудием? Есть ли в ней какие-то изъяны?

— Конечно, система не идеальна. Современное международное право основывается на согласии государств, и это самая главная слабая точка во всей системе. А согласие государств как бы является предусловием для осуществления юрисдикции того или иного суда.

Это приводит к тому, что, например, возможные преступления американских военнослужащих в Ираке не могут быть предметом рассмотрения международного уголовного суда, потому что Ирак — не государство-участник, как и США. Передать это дело Совбезу тоже нельзя, потому что США не будут голосовать за эту резолюцию. И все это делает невозможным в принципе рассмотрение таких явлений в МУС.

Да, это несовершенная система, но это та система, которую мы имеем сейчас. Лучше такая, чем никакая.

— Как появился МУС? Насколько в мире в целом он пользуется авторитетом, с учетом того, что не признает его решения не только Россия, но и США и целый ряд других стран?

— Предтечей МУС была модель Нюрнбергского трибунала. В течение холодной войны вопрос о международном суде был заморожен, но в конце 1980-х его заново реанимировали. На уровне ООН государством, которое возобновило дискуссию о МУС, было Тринидад и Тобаго. В 1990-е Комиссия по международному праву организации, куда входят ведущие научные деятели и юристы-международники, разрабатывали статут МУС. Его приняли на дипломатической конференции в Риме в 1998 году. Основная идея суда заключалась в том, что международное сообщество больше не будет создавать трибуналы под отдельные конфликты (Югославия, Руанда), а будет постоянный суд, обладающий легитимностью и международным авторитетом.

Девяностые вообще были очень хорошим временем для международного права. Именно тогда Россия, например, присоединилась к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (в прошлом году страна вышла из-под юрисдикции ЕСПЧ. — The Bell), а российские представители были на конференции в Риме. В 2000 году Россия подписала Римский статут — в базах данных до сих пор можно найти распоряжение Путина об этом. И затем Россия участвовала в Ассамблее государств-участников статута в качестве государства-наблюдателя. Я был на этой Ассамблее в 2005 году, от России там присутствовала делегация во главе с заместителем директора правового департамента МИД, которая участвовала в дискуссиях. И когда в 2008 году МУС начал расследование вооруженного конфликта между Грузией и Россией, делегация прокурора приезжала в Москву, встречалась с представителем Следственного комитета.

То есть нельзя сказать, что Россия с самого начала отрицала этот суд. Она подписала Римский статут, участвовала в ассамблеях и даже сотрудничала с офисом прокурора. Но когда стало понятно, что офис прокурора занимает самостоятельную позицию и не будет делать то, что от него хотели подчиненные [главы СК Александра] Бастрыкина, это расследование свернулось.

— Как так вышло, что сначала Россия подписала Римский статут, а потом перестала признавать юрисдикцию МУС?

— Это было сделано в ответ на аналогичный жест США, которые отозвали подпись во время президентства [Джорджа] Буша-младшего.

Но надо сказать, что с точки зрения международного права не существует механизма отзыва подписи. Я считаю не очень правильным использование терминологии «признает — не признает», потому что важно, чтобы у суда была юрисдикция, а дальше никакое признание никому ни от кого не требуется.

— Стран-участниц Римского статута 123. Если не считать США и Россию, еще где-то 70 государств решили не становиться участниками системы международного правосудия. Почему?

— У всех свои причины. У Китая и Индии, например, есть общая позиция непризнания юрисдикций международных судов. Некоторые государства не хотят, чтобы их собственные граждане оказались на скамье подсудимых. Например, администрация бывшего президента Филиппин Родриго Дутерте вышла из статута, когда зашла речь о его возможном уголовном преследовании (Дутерте обвиняют в гибели тысячи людей в ходе внесудебных расправ. — The Bell), а администрация уже нового президента вернула страну в статут.

В целом количество участников МУС растет. Сейчас, например, Национальное собрание Армении рассматривает возможность присоединения страны к Римскому статуту.

Сама идея возможности от имени международного сообщества наказывать тех, кто виновен в наиболее тяжких преступлениях против человечества, очень хорошая. В этом смысле международное сообщество продвинулась далеко вперед по сравнению с тем, что было в XIX веке или в первой половине XX века. Посмотрим, сможет ли МУС справиться с этим вызовом — ордером на арест в отношении главы ядерного государства. Но это как раз свидетельствует о новой ступени развития международного уголовного правосудия.

«Не видя ордер на арест Путина, трудно сказать, на чем могла бы быть построена его защита»

— Вы один из трех российских юристов, у которых есть право представлять интересы подозреваемых и обвиняемых в Гааге. Как адвокаты получают такое право?

— Есть список, куда входят более 1000 адвокатов из разных стран. Любой юрист может подать заявку, а после проверки знания языков, знаний международного уголовного права и опыта работы в своей юрисдикции его допустят к практике в МУС.

И это не обязательно представление граждан того государства, гражданином которого ты являешься — в списке много американских адвокатов, хотя США не участвуют в Римском статуте.

— Подозреваемые или обвиняемые в Гааге сами себе выбирают адвокатов или они получают защитников по назначению из списка?

— У них есть право выбора адвоката. Но тогда им придется самим оплатить его услуги. Если у подозреваемого или обвиняемого нет средств, что очень часто происходит, когда лица оказываются в Гааге, тогда адвокат назначается секретарем суда. Но, в отличие от российской системы, учитывается позиция и желания обвиняемого и подозреваемого. То есть на практике подозреваемый или обвиняемый может выбрать себе адвоката из списка, исходя из той информации, которую ему предоставляет секретариат (кто эти адвокаты, какой у них опыт, что они собой представляют и так далее). Оплата услуг адвоката в таком случае будет осуществляться судом — его деятельность финансируется государствами-участницами.

— Немного провокационный вопрос: если бы вам пришлось защищать Путина, на чем бы вы строили свою линию защиты?

— Для начала я бы посмотрел, в чем заключается обвинение, — сами ордеры на арест пока не опубликованы. Мы довольствуемся очень ограниченной информацией, фактически мы только знаем, на основании какой статьи Римского статута эти ордера выданы.

И это как раз важнейшая гарантия равенства сторон в МУС: защита обладает доступом ко всем материалам дела. Не видя ордер на арест [Путина], не видя доказательств, которые положены в основу этих ордеров, я не могу сказать, на чем могла бы быть построена защита.

Кроме того, защита необязательно должна доказывать невиновность лица. Это зависит, конечно, от позиции самого подозреваемого или обвиняемого. Но можно, например, говорить о том, что да, виновен, но есть смягчающие обстоятельства. Это тоже возможная позиция защиты.