«Стресс заставляет принимать худшие решения». Профессор Стэнфорда Роберт Сапольски о работе мозга во время пандемии

Мы делали главные деловые СМИ страны, теперь делаем лучше — подпишитесь на email-рассылку The Bell!

Чем мы занимаемся непрерывно? Дышим? Не только. Мы еще принимаем массу решений, говорит Сапольски. Одни — автоматически: открыть и закрыть кран в ванной, включить и выключить свет, заглянуть в смартфон. Другие — сознательно. Стоит ли помочь незнакомцу на улице? Не пора ли продать акции? Решиться на пробежку в парке или арендовать беговую дорожку? Прежде чем решение будет принято, оно обычно проходит два этапа проверки. Первый — это интеллектуальный тест, в котором мы соизмеряем издержки и потенциальную выгоду от поступка. Второй — эмоциональный тест: мы представляем, какие ощущения это действие может у нас вызвать.

Но это еще не все. Плюс к решениям в реальной жизни, объясняет Сапольски, мы постоянно моделируем решения в воображении. Каждый раз, когда мы смотрим фильмы и сериалы, читаем книги и статьи, обсуждаем с друзьями их проблемы, мы проводим мысленные эксперименты по принципу «как бы я поступил в такой же ситуации». Зачем нам это нужно? Для тренировки. Чтобы в критический момент, когда воображаемая ситуация окажется реальной, мы смогли сделать правильный выбор.

Пандемия нового коронавируса — один из таких критических моментов в социальном и нейробиологическом смысле. С одной стороны, она поставила нас перед необходимостью принимать массу важных решений. С другой стороны, создала стрессовую обстановку. Но именно в этот ответственный момент проще всего допустить ошибку. Почему? «Потому что обычно под влиянием стресса мы принимаем худшие решения в жизни», — отвечает Сапольски.

У мозга два центра принятия решений: кора полушарий, отвечающая за рациональное мышление, и лимбическая система, управляющая эмоциями. Самая трезвомыслящая часть рационального центра — префронтальная кора. А самая бесшабашная часть лимбической системы — амигдала: неиссякающий источник страха, тревоги и агрессии. Обычно их взаимодействие представляют как отношения начальника и подчиненного. Мы думаем, что рассудительная префронтальная кора раз за разом удерживает импульсивную амигдалу от необдуманных поступков. Но Сапольски показывает, что в реальности это не так. У лимбической системы такое же право голоса и не меньше рычагов влияния.

Ученый объясняет: вопреки распространенному заблуждению, эмоции необходимы для принятия взвешенных решений. Во все решения, связанные с нашей жизнью и благополучием окружающих, заложен эмоциональный конфликт: вы должны чем-то поступиться ради других или в чем-то отказать им ради себя. Сбалансировать разум и чувства в такой ситуации — довольно сложная задача. Но именно ее сложность заставляет нас взвешивать все «за» и «против». Эмоции мотивируют префронтальную кору работать эффективнее.

Как стресс, связанный с нынешней пандемией, нарушает это взаимодействие? По мнению Сапольски, это происходит по нескольким причинам. Один из главных факторов стресса — неопределенность. Сейчас неопределенности в нашей жизни стало гораздо больше: слухи и противоречивая информация о болезни, проблемы с точностью и доступностью тестов, отсутствие четких прогнозов, манипулирующие статистикой политики, разводящие руками эксперты. Мы оказались внутри уравнения с множеством неизвестных и без конкретного решения. В такой ситуации точкой опоры для нас могла бы стать социальная поддержка: живой разговор, личный контакт, подбадривающее похлопывание по плечу. Но мы в ловушке «социального дистанцирования».

Во время затяжного стресса и при отсутствии психологической поддержки в организме выделяются глюкокортикоиды — это класс стрессовых гормонов, которые делают две вещи: активируют амигдалу и одновременно тормозят активность префронтальной коры, не давая ей вовремя одернуть слетевшую с катушек лимбическую систему. Нейробиологические исследования показывают, что стресс всегда влияет на процесс принятия решений именно так: нарушает баланс между разумом и эмоциями.

У стресса, напоминает Сапольски, есть еще один неприятный социальный эффект. Мы реагируем на фрустрацию так же, как большинство приматов: вымещаем раздражение на более слабых; начинаем воспринимать нейтральные сигналы как враждебные; резко сокращаем круг людей, которых считаем «своими». Рост агрессии, искажение восприятия и снижение эмпатии означают сужение диапазона выбора в процессе принятия решений.

Сапольски сравнивает это с туннельным зрением. Мы четко видим один раздражитель, но не принимаем во внимание множество побочных факторов. А они при ближайшем рассмотрении могут оказаться совсем не побочными — даже первостепенными. И что еще хуже — исключаем из уравнения решающий фактор: потенциальные последствия.

Наша заторможенная префронтальная кора недостаточно активно подключается к решению проблем. Из-за этого наши решения становятся менее гибкими, более машинальными и импульсивными. Мы действуем не задумываясь — по принципу ежедневной рутины. Хотя в условиях пандемии нам приходится сталкиваться с более сложными проблемами, чем чистка зубов или завязывание шнурков. Поддаваться панике или игнорировать угрозу? Бежать в близлежащий магазин, чтобы отвоевать себе годовой запас туалетной бумаги? Жить как ни в чем не бывало или временно изменить стиль жизни ради общего блага? Обычно в нестандартных ситуациях мы меняем стратегию в зависимости от результата. Но сейчас в случае неудачи мы часто продолжаем по инерции ломиться в закрытую дверь, только более напористо и агрессивно.

Химия и механика работы нашего мозга в условиях стресса — не единственная проблема, предупреждает Сапольски. «Мы сталкиваемся с этими вызовами в самый неподходящий момент». Ситуация осложняется тем, что мир охвачен не только коронавирусной инфекцией. Гораздо раньше нас поразила пандемия невежества и популизма. Олицетворением этой тенденции Сапольски считает Трампа, который «объявляет фейком любой неудобный для него факт». Например, данные ВОЗ об уровне смертности от коронавируса. Каждое такое заявление безответственных политиков действует на нас как гормоны стресса, которые тормозят префронтальную кору и одновременно стимулируют амигдалу, нарушая баланс между рациональным мышлением и лимбической системой в масштабах всего общества. Пандемия коронавируса в сочетании с пандемией популизма делает нас агрессивно иррациональными.

Рекомендация Сапольски в это непростое время — сохранять бдительность: «Мы не можем изменить механизм работы мозга при стрессе. Но контролировать худшие тенденции, которые генерирует наш мозг в такие моменты, мы можем. Мы должны».

Понравился материал? На еженедельную email-рассылку проекта Reminder, который его подготовил, вы можете подписаться здесь.