«Разница между рукой и ножом»: финансисты разбирают обвинения против «Тройки Диалог»

• «Системные либералы» вроде Варданяна и Мовчана на словах выступают «за правильные ценности», хотя и «трусоваты». Они должны были бы хотя бы формально отмежеваться и осудить бизнес-практики «Тройки». Но на вопросы о схемах, когда миллионы долларов перечисляются на компании, оформленные на сезонных рабочих, живущих в Армении, они «пожимают плечами и говорят, что все ок».
• «Вместо вывода» Навальный приводит взятое отсюда определение слова «сислиб» (системный либерал), в котором отмечается, что системным либералом может быть и криминальный авторитет. «Последнее прекрасно и, в свете расследования OCCRP, очень точно», — пишет Навальный.

Основатель «Тройки Диалог» Рубен Варданян ответил на расследование об офшорных схемах инвестбанка спустя три дня — к тому времени из-за него уже упали котировки десятка европейских банков, упоминавшихся в материале.

https://www.facebook.com/IDeArmenia/photos/a.650429878360718/2431043420299346/?type=3

• Расследование полно интерпретаций и вымысла, журналистам не следовало бы мерить «Тройку» «мерками сегодняшнего дня» и забывать, «в какое время мы жили».
• «Тройка» создавала в России цивилизованную среду с четкими правилами игры и делала все, чтобы соответствовать принципам законности и прозрачности и международным стандартам, а порой и задавала планку выше.

Андрей Мовчан с 1997 по 2003 год был исполнительным директором «Тройки Диалог»; сейчас управляет собственной фирмой Mocvhan Consultants

Мовчан ответил на претензии Навального отдельным большим постом, а затем — статьей на сайте Московского центра Карнеги — «о том, что и как работает в реальном бизнесе, а не в корпорации «Принцессы не какают».

Цитата: «Никогда нельзя утверждать, что преступление не совершено — никто нам не даст гарантии, что в этих офшорах не совершены преступления. Ровно то же самое можно сказать в отношении любой офшорной компании», — рассуждает Мовчан в разговоре с The Bell.

• Люди не видят разницы между рукой и ножом — не в офшорной компании отмывают деньги, ее оператор понятия может не иметь, что вы делаете. «Прачечная» — это система, созданная для того, чтобы отмывать деньги. Система «Тройки» была создана для обслуживания клиентов и  инвестиций, все клиентские операции просто невозможно отследить.
• Сети офшорных компаний — «стандарт оперирования инвестиционных структур» во всем мире. Дело не только в налогах: офшорные юрисдикции работают по идеальному для оформления акционерных отношений британскому праву и обеспечивают минимум бюрократии.
• Для предпринимателей из России и офшоры, и номинальные директора — способ защитить активы от силовиков и бандитов. То, что несколько директоров офшоров «Тройки» были сезонными рабочими из Армении, не может объясняться прикрытием отмывания денег: в этом случае в номинале, который легко найти в России, нет смысла.
• Объем операций внутри сети офшоров «Тройки» ($4,6 млрд на вход, $4,8 млрд на выход, $8,8 млрд внутренних операций) может говорить о том, что внутри сети деньги не отмывались — иначе внутренний оборот был бы выше.
• То, что в офшоры «Тройки» приходили деньги из известных криминальных историй (дело Магнитского, афера с авиатопливом в Шереметьево, отмывание денег страховщиков — подробнее здесь), не значит, что «Тройке» было известно о происхождении денег. На момент транзакций даже о деле Магнитского публично не было известно. Криминальные деньги перед выводом из России отмывались через десятки тысяч транзакций внутри страны.
• Комплаенс в инвестбанках не только в России, но и в Европе и США как минимум до 2008 года (расследование OCCRP касается 2006–2013 годов. — The Bell) был формальным: источники происхождения денег фиксировались со слов клиента, а проверки не проводились.
• Непонятный момент в расследовании OCCRP — фиктивные (как утверждают журналисты) договоры поставки товаров, по которым перечислялись деньги. Их целью могло быть сокрытие источников доходов клиентов — но «Тройке» с ее брокерским бизнесом было бы удобнее и менее рискованно оформлять договоры о купле-продаже ценных бумаг.
• Единственный вывод, который можно сделать из расследования, — 10 лет назад, когда комплаенс был намного мягче, финансовые институты можно было использовать для отмывания денег, хотя они при этом соблюдали букву закона. Расследовать деятельность реальных преступников трудно, поэтому журналисты «ищут не там, где спрятано, а под фонарем», параллельно разрушая репутацию банков.

Олег Вьюгин — бывший первый зампред ЦБ, с 2004 по 2007 годы руководил Федеральной службой по финансовым рынкам, сейчас — глава наблюдательного совета Московской биржи и член совета директоров «Роснефти», профессор Школы финансов факультета экономических наук ВШЭ.

• Делать на основании расследования однозначные выводы о том, что «Тройка Диалог» нарушала какие-то законы, нельзя. Клиенты имеют право переводить деньги, куда они хотят, и покупать то, что им нужно.
• Если говорить о коррупции, то ее субъект здесь не «Тройка Диалог», а конкретные люди, которые совершали коррупционные действия — дело Магнитского, афера в Шереметьево, получение взяток и т.д. Концентрироваться нужно на них.
• Финансовые институты — это исполнители ордеров клиентов. И тогда, и сейчас — хотя сейчас в гораздо более жестких формах — существовал контроль за финансовыми операциями. Он требовал от финансовых институтов не проводить сомнительные операции или сообщать о них. Но это касалось в первую очередь банков, а «Тройка Диалог» была брокером. Деньги, которые сейчас называют сомнительными, ходили по счетам европейских и глобальных банков, значит, этот вопрос надо адресовать и контролирующим органам соответствующих юрисдикций.
• Прозрачных и понятных требований на финансовом рынке действительно не было. До 2001–2002 годов переводить деньги за рубеж было просто запрещено, на каждую такую операцию нужно было получать разрешение ЦБ. В те годы и регулирование было гораздо слабее, и банки не были такими уж грозными блюстителями валютного законодательства. Ситуация начала меняться только после 2008–2009 годов. Компании так и действовали — пока определенные вещи были разрешены, они их делали.
• Подразделений private banking и в брокерских компаниях, и в банках существовало много. «Тройка» была не единственной компанией, которая такие услуги предоставляла.
• Я нормально отношусь к номинальным владельцам, трастам и прочее — если это кипрская компания, в ней директор, как правило, юрист, а сама она ровно такие услуги и предоставляет. Сезонный рабочий, который якобы толком не знал, что подписывает, — это не очень хорошо. Но обычно все номинальные владельцы отлично осознавали, что являются номинальными владельцами. Их роль к этому и сводилась — паспорт предоставлять.

Но: Вопрос в том — как сама «Тройка» подходила к вопросу о том, какова экономическая природа сделок ее клиентов. Здесь можно действовать формально — я выполняю поручение, потому что знаю, что формально не нарушаю закон. А можно не формально — отказаться от сомнительной операции и разбираться.

Кому верить: Мое убеждение, что прямых нарушений законодательства не было. Такие компании всегда действуют осторожно: если ты себя скомпрометируешь, ты скомпрометируешь всю фирму и всех клиентов. По-настоящему отмывочные компании обычно не на виду, их никто, кроме заинтересованных лиц, не знает.

С коррупцией надо бороться, направляя все силы на субъектов, а не на промежуточные институты. Барак Обама продвигал на международном уровне идею о том, что финансовые институты должны быть ответственными за операции клиентов. Нужен баланс — если бы кто-то поймал и разоблачил операции условного Ролдугина, он был бы соблюден.

Что будет дальше? Скорее всего, гора родит мышь. Насколько я знаю, Raiffeisen после Panama Papers уже проверяла австрийская прокуратура, и тогда ничего особенного не нашли.

Евгений Коган, сооснователь ИК «Антанта Капитал», управляющий директор ИГ «Московские партнеры»

• Мир сошел с ума: любую финансовую транзакцию при желании можно признать отмывкой денег. Это как возвращение во времена маккартизма, когда любого человека в США можно было обвинить в сотрудничестве с СССР. Сегодня такой же период — финансового маккартизма, когда любую транзакцию при желании можно назвать отмывкой. И под статью!
• В инвестбанкинге есть понятие — SPV, когда для того, чтобы структурировать некую сделку, создается специальная компания. Это принцип работы инвестиционного банкинга. Сделки по всему миру делаются через такие SPV. Поэтому сколько у тебя сделок, столько может создаваться и разных компаний, в том числе в офшорах. А поскольку «Тройка» была большой компанией, то я допускаю (но не знаю!), что у нее было много SPV, за которыми стояли конкретные сделки слияний и поглощений. Но мы не можем ничего утверждать, потому что не знаем фактуру, не знаем, что стояло за этими сделками в данном конкретном случае.

Дмитрий Старенко, бывший глава департамента корпоративного трейдинга «Атона», бывший начальник управления ценных бумаг «Тройки Диалог» и Fleming UCB

• У каждого инвестбанка была и до сих пор есть своя офшорная империя. Это просто часть расчетной инфраструктуры. Сделки идут через офшоры для того, чтобы минимизировать риски в расчетах между компаниями. Если контрагенты не доверяют друг другу, они приходят в инвестбанк, которому доверяют, и просят оформить все так, чтобы ни у кого потом не было проблем.
• Кто хоть день проработал в инвестбанке, знает, что нет ни одного, у которого не было бы скелетов в шкафу. Но нельзя списывать со счетов то, что в нашем финансовом секторе была крайне бедная инфраструктура — возможности проверить до конца чистоту денег, что-то отследить ни у кого не было, надо было тогда просто закрывать бизнес.
• Я работал начиная с 1990-х годов, когда весь этот финансовый инжиниринг только создавался. Он создавался по объективным причинам. Представьте: вы продаете завод, кто-то его покупает, а мне — финансовой организации — надо вас как-то рассчитать. При этом депозитарий не работает, поставки против платежа нет. Больше 90% по российским ценным бумагам проходило в офшорах — законодательство не позволяло работать иначе.

Основатель крупной инвестиционной компании, работающей в России (как и многие его коллеги, он согласился поговорить с The Bell только анонимно)

• Можно долго спорить, но сермяжная правда заключается в том, нарушаешь ты законодательство России или других юрисдикций, в которых ведутся операции, или не нарушаешь. Если нарушаешь, используя номинальных владельцев и не раскрывая бенефициаров, то какая разница, кто именно у тебя номинал — армянский рабочий или кипрский юрист.
• В России никакого специального законодательства под это просто не было. Законы сначала принимались под приватизаторов, и вся приватизация шла через подставных лиц, которые сидели на зарплате. Вся разница в том, что тогда это делалось под олигархов, а потом — под политическую элиту, которая стала обрастать собственностью, потом — просто под чиновников и связанных с ними лиц. Это создало в стране колоссальную систему номинального владения собственностью, которая никакими особенно правовыми рамками не была ограничена. В любой банк, в какой ни сунься, дело обстояло точно так же.
• Работа через офшоры не означает автоматически, что люди занимаются отмыванием, — конечно, нет. И приватизация, и торговля нефтью — все делалось через офшоры, в российской юрисдикции ни то ни другое просто невозможно было оформить.
• Но если схема придумывалась для того, чтобы не платить налоги или брать взятки, даже если она не противоречила никаким законам, как легальную правоту я бы это не трактовал.
• Если ты работаешь в финансовом секторе, ты принимаешь на себя риски — у тебя могут быть клиенты или клиенты клиентов, которых тебе привели из организаций, которым сложно отказать. О топовых клиентах — уровня Ролдугина или людей из «Ростеха» — руководство «Тройки» скорее знало, чем не знало.

Сергей Алексашенко, в 1995–1998 годах — первый зампред правления ЦБ, в 2006–2008 годах — управляющий директор российского офиса Merrill Lynch

Алексашенко опубликовал по поводу «Тройки» большой пост. Вот коротко его аргументы:

• В 90-е и в начале 2000-х годов уход от налогов был широко распространен в России, уходить от уплаты налогов в массовом порядке и в больших объемах без помощи финансовых организаций невозможно. Спрос на такие услуги был высок. «Тройка» вполне могла оказаться конкурентоспособной на этом специфическом рынке», — считает Алексашенко.
• В России никаких последствий расследование OCCRP не повлечет — в «Тройке» работали достаточно аккуратные сотрудники, способные оформить любые операции так, что «комар носа не подточит».
• Юристы Варданяна зря утверждают, что он был не в курсе операций, которые проводило одно из подразделений его компании. Это значит, что он либо плохой менеджер, который не знал, что в ней творится, либо он все прекрасно знал, а юристы врут.