Какую роль в истории скандального стартапа Theranos сыграли выходцы из Apple

В 2014 году 30-летняя основательница Theranos Элизабет Холмс стала самой молодой женщиной-миллиардером, ее стартап оценили в $9 млрд. Theranos должен был вот-вот представить технологию, которая позволяет делать почти любые анализы крови по одной лишь капле, взятой из пальца. Так утверждала Холмс — и все ей верили: большинство сотрудников, инвесторы, журналисты, политики. А она лгала. Когда обман вскрылся, Холмс обвинили в мошенничестве. Теперь ей грозит до 20 лет тюрьмы. Суд начнется в августе 2020 года. Этой истории посвящена книга «Дурная кровь» (вышла в издательстве АСТ) журналиста The Wall Street Journal Джона Каррейру. Публикуем главу, в которой рассказывается, как Холмс решила подражать Стиву Джобсу и что из этого вышло.

Всем, кто общался с Элизабет [Холмс] больше минуты, было очевидно, что она боготворит Джобса и его компанию. Систему, которую создавали в Theranos, она называла не иначе как «айпод в медицине» и предсказывала, что однажды «Эдисон» будет в каждом доме, как сейчас у всех есть «яблочные» плееры и телефоны.

Летом 2007 года она перевела восхищение компанией Джобса в практическую плоскость, переманив оттуда несколько сотрудников. Среди них была и Ана Арриола, промышленный дизайнер, работавший над iPhone.

Впервые они встретились с Элизабет за чашкой кофе в Coupa Café, модном месте, где можно было чаще всего застать Элизабет вне работы. После рассказа о детстве, семье и поездках в Азию Элизабет поделилась с Аной мечтой о том, как технология Theranos позволит создать полную карту заболеваний каждого человека. Тогда компания сможет реконструировать болезни, такие как рак, с помощью математических моделей и методов обратной разработки, которые будут анализировать данные крови и предсказывать развитие опухолей. 

<...>

Ана заняла в Theranos должность главного дизайнера и отвечала за все аспекты, касающиеся внешнего вида [прибора для иммуноферментного анализа] Edison. Элизабет требовала оснастить прибор сенсорным экраном, похожим на iPhone, а корпус должен был иметь обтекаемые формы и изящный вид. Кроме того, по ее требованию для ридера разработали двухцветный дизайн с диагональной границей цветов, как у первых моделей iMac. Однако таким же полупрозрачным его было делать нельзя, поскольку роботизированный манипулятор и все остальные электронные внутренности ридера необходимо было скрыть. 

Договор на непосредственную разработку дизайна был подписан с Ивом Бехаром, швейцарским специалистом по промышленному дизайну, чья слава в Кремниевой долине уступала, пожалуй, лишь только самому Джонни Айву из Apple. Бехар предложил эскиз элегантного черно-белого корпуса, который на практике оказалось очень непросто изготовить. Тони Наджент и Дэйв Нельсон потратили кучу времени, пытаясь согнуть металлические панели должным образом. Кроме того, новый корпус не заглушал звуки работающего манипулятора. Но Ана удовлетворилась тем, что он достаточно прилично выглядит, чтобы ридер можно было вывозить на презентации. 

К этому моменту Ана решила посоветовать сменить имидж и самой Элизабет: свободные брючные костюмы преимущественно серого цвета и рождественские свитера выглядели определенно немодно и делали Элизабет похожей на унылого бухгалтера. Раз те, с кем она работала и проводила время, например Ченнинг Робертсон и Дон Лукас, постоянно сравнивали ее со Стивом Джобсом, то нужно и одеваться соответствующим образом, решила Ана. Элизабет этот совет пришелся очень по душе. С этого момента она стала появляться на работе исключительно в черной водолазке и узких брюках. 

К Ане вскоре присоединились Джастин Максвелл и Майк Бауэрли, которых наняли для работы над дизайном интерфейса Edison и вообще всего, с чем будет сталкиваться пациент, например упаковки картриджей. Джастин работал с Аной в Apple, а у Майка там работала девушка. Достаточно скоро выходцы из корпорации Стива Джобса начали замечать, что и Элизабет, и вся компания Theranos могут быть немного эксцентричны. Каждое утро Ана приезжала в офис к половине восьмого, чтобы во время утреннего совещания рассказать о процессе работы над дизайном. Однажды, заехав на парковку, она увидела Элизабет, сидящую в салоне большого черного джипа и энергично двигающуюся под несущийся из динамиков хип-хоп, размахивая руками и головой, так что вся прическа растрепалась.

Когда Джастин, в свою очередь, пришел в кабинет к Элизабет рассказать о своей части работы, та возбужденно перебила его со словами, что хочет кое-что показать. Она указала на двадцатисантиметровое металлическое пресс-папье, лежавшее на столе. Там была выгравирована надпись: «Что ты сделаешь, если будешь знать, что права на ошибку нет?». Она поставила пресс-папье так, чтобы надпись была все время ей видна, и явно считала ее вдохновляющей. 

Идеализм руководителя — не катастрофа, но были в работе на Theranos и другие, значительно менее приятные моменты. В частности, бесконечная борьба с руководителем IT-департамента Мэттом Бисселем и его приятелем Натаном Лорцем. Они организовали внутреннюю сеть компании таким образом, что пользователи были разделены на группы, каждая из которых имела доступ к ограниченному объему информации, что затрудняло коммуникацию не только между группами, но и между отдельными сотрудниками. Невозможно было и просто отправить коллеге сообщение в чате — порты были закрыты. Все это делалось исключительно во имя защиты коммерческой тайны и уникальной корпоративной информации, но на практике чудовищно замедляло работу.

<...>

Более того, Джастин и Майк были практически уверены, что Биссель и Лорц следят за ними и обо всем докладывают Элизабет. Они постоянно проверяли, какие программы запущены на компьютерах дизайнеров, а время от времени изображали подозрительное дружелюбие, явно пытаясь спровоцировать сотрудников на крамольные высказывания и сплетни. Пристальное внимание к жизни сотрудников проявляли и помощники Элизабет, отслеживая соцсети и пересказывая ей чужие посты. 

*** 

Однажды вечером Ана решила подбросить Джастина и Аарона Мура, одного из инженеров, до Сан-Франциско... Аарон, Ана и Джастин жили в Сан-Франциско и в офис Theranos ездили на электричке или на машинах. Пока они стояли в пробке, Аарон рассказал новым коллегам, что работа в компании не всегда идет гладко и есть на что пожаловаться. Если они еще не заметили, то текучка кадров была запредельной, говорил он. Ана и Джастин еще как это заметили. Именно в тот момент происходило увольнение всего отдела Эда Ку: кроме него самого выгнали еще двадцать человек. Все произошло так быстро, что Эд даже не смог забрать часть своих инструментов, в том числе отличный набор скальпелей, который Джастин выудил из мусорки и оставил себе.

Еще Аарон рассказал про исследование с участием раковых больных в Теннесси, которое обеспокоило и его тоже. Капиллярную систему так и не довели до состояния стабильной работы, не говоря уже о стадии использования на живых пациентах, но Элизабет это не остановило, и исследование все равно провели. Переход на новую конструкцию ридера ситуацию, несомненно, улучшил, но Аарон считал, что показатели все еще далеки от стабильных. Инженеры и химики вообще не обменивались информацией, каждая группа тестировала процессы, за которые отвечала, но общих испытаний прибора практически не велось.

Ана слушала все это с нарастающим беспокойством. Она считала, что раз исследования проводятся с участием настоящих пациентов, значит, технология была отработана и проверена. Но со слов Аарона выходило, что до этого еще далеко. При этом она была в курсе исследования в Теннесси, и ее очень расстраивал тот факт, что умирающих от рака людей использовали как подопытных кроликов для проверки заведомо неисправного оборудования. 

Ана и Аарон волновались бы чуть меньше, знай они, что результаты тех анализов никак не повлияли на лечение, которое получали пациенты. Все проведенные тесты использовались исключительно в исследовательских целях, чтобы помочь Pfizer определить эффективность технологии Theranos. Но никто из сотрудников компании об этом не знал, поскольку условиями и подробностями исследования Элизабет ни с кем не делилась.

На следующий день Ана связалась с человеком, порекомендовавшим ее в Theranos, — бывшим коллегой из Apple, Эви Тевэнианом . Сейчас Эви был членом совета директоров Theranos. Именно он познакомил Ану с Элизабет. Они договорились встретиться в кафе в Лос-Альтос, и Ана поделилась тем, что узнала от Аарона Мура. Ее беспокоило, что компания идет против врачебной и общечеловеческой этики, запуская такие исследования. Эви внимательно выслушал Ану, а в ответ сообщил, что и сам начинает сомневаться во всей этой затее. 

***

Эви был одним из лучших и старейших друзей Стива Джобса. Они вместе работали в NeXT, компании, которую основал Джобс после увольнения из Apple в середине восьмидесятых. Триумфально вернувшись в Apple, Джобс позвал с собой Эви, назначив его главой разработки программного обеспечения. После десяти изнурительных лет работы на техногиганта Эви решил, что с него хватит. Он заработал больше денег, чем мог потратить, и хотел восполнить недостаток общения с женой и детьми. Через несколько месяцев его нашли рекрутеры Theranos и предложили место в совете директоров. 

<...> 

Первая пара собраний совета прошла без ярких событий, но к третьему Эви начал ощущать некую закономерность. Раз за разом Элизабет показывала все более оптимистичные прогнозы по цифрам будущей выручки, которые, по ее словам, основывались на сделках с фармацевтическими компаниями, которые вот-вот согласятся сотрудничать. Но в реальности ни сделок, ни выручки не появлялось. 

<...>

Кроме того, главный продукт Theranos все никак не запускался, а список доработок и исправлений, необходимых для старта коммерческого производства, каждый раз менялся. Эви ничего не понимал в анализах крови, его специализацией было программное обеспечение, но если система в целом готова к запуску, то почему его откладывают снова и снова, каждый раз по новой причине? Ему уже не казалось, что продукт находится на пороге массового выпуска.

В октябре 2007 года было созвано собрание комитета по финансам компании. Возглавлявший его Дон Лукас объявил собравшимся, что Элизабет планирует создать отдельный фонд для оптимизации налогообложения и для этого требуется согласие членов совета на перечисление определенного количества акций на счета фонда. Эви обратил внимание, что Дон практически помешан на Элизабет. Старый делец относился к ней как к родной внучке. Дородный седой господин, любивший носить широкополые шляпы, Дон в свои семьдесят лет был ярким образчиком венчурного капиталиста старой закалки и относился к финансовому сообществу как к клубу для джентльменов. Он уже вырастил одного бизнесмена, ставшего знаменитым, — Ларри Эллисона — и теперь явно думал, что нашел в Элизабет следующую восходящую звезду.

Только вот Эви не считал, что потакать Элизабет во всех ее прихотях — удачная корпоративная стратегия. Будучи директором создаваемого фонда, она получит право контролировать голосующий пакет акций нового юридического лица, а следовательно, вырастет и ее доля голосующих акций в общем пакете Theranos. Эви был уверен, что не в интересах инвесторов увеличивать полномочия основателя, и проголосовал против.

Через пару недель ему позвонил Дон и предложил встретиться... Дон спросил, согласен ли Эви уйти. Тот был немало удивлен таким поворотом дел. Ведь он добросовестно исполнял обязанности директора, а задавать вопросы — и была одна из таких обязанностей. С этим Дон согласился и добавил, что Эви прекрасно справлялся со своими задачами. В итоге Эви взял тайм-аут в несколько дней, чтобы обдумать ситуацию.

Вернувшись домой в Пало-Альто, он решил, что нужно просмотреть все документы, которые полагались ему как члену совета директоров, и в особенности инвестиционные бумаги, которые он получил перед покупкой акций. В процессе изучения стало понятно, что компания полностью изменилась за последний год, включая весь состав высшего менеджмента. Эви решил, что об этом обязательно нужно рассказать Дону. 

*** 

Ана Арриола тем временем нервничала все больше и больше... После встречи с Эви за кофе они не перестали общаться, и Ана была в курсе, что его попросили выйти из совета директоров. Было неясно, что вызвало размолвку, но ничего хорошего такой поворот событий не сулил. 

У Аны и самой общение с Элизабет не ладилось. Девушка совершенно не воспринимала отказы, в то время как Ане приходилось регулярно и неоднократно отказываться воплощать нереалистичные требования. Атмосфера гипертрофированной секретности тоже сильно действовала на нервы. Да, дизайнер не был таким важным звеном в цепочке производства высокотехнологичного прибора, как, например, инженер или химик, но все равно надо быть в курсе того, как идет разработка, чтобы хорошо выполнять свою часть работы. Элизабет же выдавала только те скупые крупицы информации, без которых работать нельзя было в принципе.

Как-то раз на утреннем совещании с Элизабет Ана подняла вопрос проблем с прибором, о которых узнала от Аарона Мура. Если технология до сих пор не отработана, возможно, стоит отменить исследование в Теннесси и сконцентрироваться на устранении неполадок? Как только прибор будет выдавать стабильные результаты, можно будет запустить исследование снова, предложила Ана.

Элизабет наотрез отказалась выслушивать что-либо подобное. Pfizer и другие крупные фармкомпании рассчитывают на ее прибор, и Theranos оправдает самые высокие ожидания, ответила она. Если Ана чем-то недовольна, то, возможно, ей следует задуматься, стоит ли впредь работать здесь.

«Подумай и сообщи о своем решении», — подытожила Элизабет.

Ана вернулась за свой компьютер и несколько часов не находила себе места. Она не могла отделаться от мысли, что подделка результатов исследования совершенно недопустима. 

<...>

К обеду она приняла решение: написала короткое письмо с просьбой об увольнении и распечатала его в двух экземплярах, один — Элизабет, другой — в отдел кадров. Элизабет на месте не было, поэтому бумагу пришлось просунуть под дверь кабинета. По дороге Ана отправила ей коротенькое сообщение о принятом решении. Через полчаса от Элизабет пришло электронное письмо с просьбой перезвонить, но Ана его проигнорировала. Theranos для нее остался в прошлом. 

***

Дон Лукас электронной почтой не пользовался. На своем веку он повидал немало судебных тяжб, в том числе коллективные иски к Oracle в начале девяностых, и предпочитал не оставлять электронных следов, которые когда-нибудь можно будет использовать против него в суде. Если Эви обязательно нужно что-то показать, пусть приезжает и показывает лично. Эви связался с секретарями и договорился о еще одной встрече.

В назначенный день он появился в офисе Дона с распечатками всех документов. Это были сотни страниц. А в них данные о массе неразрешимых противоречий в показателях компании, о чем он и рассказал Дону. У фирмы были серьезные проблемы. Возможно, их еще можно было решить, но совершенно точно не теми методами, что Элизабет выбрала для управления компанией. Эви предложил привлечь к непосредственному руководству кого-нибудь из более опытных менеджеров.

«Ну, пожалуй, тебе стоит уволиться», — ответил на это Дон. И быстро добавил: «А с этой макулатурой что планируешь делать?»

Эви был шокирован. Его даже толком не выслушали. Дона интересовало только одно — собирается ли Эви выносить вопрос на общее собрание директоров. Поразмыслив немного, он понял, что проще оставить все как есть и отойти. Ему хватило корпоративной борьбы в Apple, и лезть в это снова, да еще глубже, у Эви не было ни малейшего желания.

«Ладно, я уволюсь, а с бумагами делайте что хотите», — ответил он.

Но, когда Эви собрался уже уходить, Дон сообщил, что есть еще один вопрос. Шанук Рой, первый сотрудник и фактически соучредитель Theranos, тоже уходил из компании и продавал Элизабет большую часть своих акций. Но компания имела преимущественное право на выкуп этих акций и только решением совета директоров могла передать право на покупку Элизабет. Эви ответил, что против такого решения, но поскольку он увольняется, то совет директоров может голосовать без него. 

«И последнее, Эви, — сказал Дон. — От собственных прав на покупку акций тебе тоже придется отказаться».

<...> 

Эви решил использовать свои права на покупку акций и отправил [главе юридической службы Theranos] Майклу Эскуивелу сообщение о том, что хочет приобрести полагающуюся ему долю. Начался обмен неприязненными письмами, который затянулся до Рождества. Практически в рождественскую полночь, в 23:17, Эви получил от Эскуивела очередное сообщение, в котором тот обвинял бывшего директора в «недобросовестных действиях» и сообщал, что Theranos всерьез рассматривает возможность подать на Эви в суд за ненадлежащее выполнение обязанностей управляющего, а также за публичное унижение компании.

Эви был ошеломлен. Во-первых, ничего подобного он не совершал, а во-вторых, за все годы работы в Кремниевой долине он и близко не был в ситуации, которая могла бы кончиться судом. Все знали его миролюбивый характер, у него не было врагов. Что вообще происходит? 

<...>

В результате Эви решил... забыть Theranos навсегда. Напоследок он написал прощальное письмо Дону и отправил его секретарям вместе с копией отказа от акций, который его заставили подписать.

Бесчеловечность, с которой его заставили оформить отказ, писал Эви, подтвердила его «худшие опасения» насчет методов управления компанией, о которых он пытался предупредить Дона. Закончил он тем, что не имеет претензий к Майклу Эскуивелу, поскольку понимает, что тот действовал по указанию начальства.