Физики не шутят. Криминальная история владельцев «Ситилинка»

От поджога до пикета

1 марта предприниматель Вячеслав Симоненко устроил пикет у входа в приемную Следственного комитета в Москве. Вместе с женой и дочерьми он развернул плакат с обращением к Александру Бастрыкину: «Александр Иванович, остановите беспредел! [Руководитель ГСУ СК Андрей] Стрижов выпускает на свободу заказчиков на убийство меня и членов моей семьи...» Симоненко — потерпевший и основной свидетель в громком уголовном деле, которое СК возбудил по его заявлению. Он утверждает, что в 2015 году его чуть не убили по приказу владельцев группы компаний «Мерлион», в которой он проработал без малого 20 лет.

«Мерлион» — одна из крупнейших российских частных компаний (№33 рейтинга Forbes). В группу входят одноименный дистрибутор электроники (215 тысяч позиций в портфеле; №2 рейтинга крупнейших оптовых компаний по версии RAEX), онлайн-ритейлер «Ситилинк» (№2 списка крупнейших интернет-магазинов по версии Data Insight) и другие компании. В них работают почти 15 тысяч человек.

Структура собственности группы никогда не раскрывалась. Считается, что бизнес примерно в равных долях принадлежит трем людям: Олегу Карчеву, Владиславу Мангутову и Алексею Абрамову. Это их Симоненко обвиняет в покушении на свою жизнь. В октябре 2020 года предпринимателей арестовали и отправили в СИЗО. По ч. 2 ст. 167 УК им грозит до пяти лет лишения свободы, по подп. «е» и «ж» ч. 2 ст. 105 УК — до 20.

Пикет Симоненко организовал из-за того, что Карчева в начале февраля перевели под домашний арест. Часть собеседников The Bell на рынке называют Карчева ведущим среди акционеров «Мерлиона». 

История, которая легла в основу уголовного дела, напоминает сюжет фильма братьев Коэн. По версии следствия, устранить Симоненко поручили двум участникам боевых действий в Донбассе. Один из них дал признательные показания. Другой, по данным «Коммерсанта», успел «то ли умереть сам, то ли погибнуть на войне». Способ убийства выбрали самый зверский: дом Симоненко под Красногорском забросали бутылками с зажигательной смесью. Выживший боевик, правда, утверждает, что он в окна не целился — в отличие от подельника. Так или иначе, дом не загорелся, никто не пострадал. Руководителем операции назван топ-менеджер «Мерлиона» (а в прошлом — «Евросети») Борис Левин. Его арестовали первым. В конце 2000-х Левин был фигурантом памятного дела о похищении экспедитора «Евросети» Андрея Власкина. Оно в итоге привело к смене собственников компании и бегству из страны ее основателя Евгения Чичваркина. Впоследствии Левина оправдал суд присяжных.

Симоненко утверждает, что конфликт с акционерами начался из-за денег, но развился после того, как бывший топ-менеджер «Мерлиона» пообещал добиваться справедливости через соответствующие органы. В 2007–2013 гг. он был генеральным директором «Мерлиона», а работать в компании начал еще в 1997-м и практически с самого начала занимал руководящие должности. В 1999-м Симоненко, по его словам, стал миноритарным акционером. «Люди друг другу перепродавали акции, но жесткого юридического оформления у этого не было, — вспоминает он в интервью The Bell. — Но были офшорные компании, которые проводили сделки, выплачивали дивиденды. То есть в целом это было оформлено».

Уходя из «Мерлиона», Симоненко рассчитывал получить $5 млн, но отдали ему, как он говорит, только $500 тысяч, объяснив это тем, что его уличили в воровстве.

Адвокаты владельцев «Мерлиона» передали The Bell, что те считают показания Симоненко ложью, а его претензии на долю в компании необоснованными.

Один из конкурентов «Ситилинка», который знаком со всеми участниками конфликта, в разговоре с The Bell предположил, что истина должна быть где-то посередине: «В годы, о которых идет речь, на бумаге акционеров не могло быть в принципе. Не существовало юрлицо, в котором можно было бы распределить доли — большая часть оборота шла через однодневки».

В почти 30-летней истории «Мерлиона» вообще много непонятного. Мы восстановили основные вехи.

Мифическая компания

Название «Мерлион» появилось только в 2004 году, но сама компания годом основания называет 1992-й. Мерлион — мифическое существо (от англ. mermaid и lion), символ Сингапура. В эту страну в начале 1990-х ездили закупать компьютерную технику основатели компании.

Практически весь крупный компьютерный бизнес в России начала 1990-х стартовал в университетских общежитиях, вспоминают участники рынка. Персональные компьютеры еще были редкостью, и мало кто понимал, что с ними делать, но технарям из МФТИ, Бауманки и МГУ было очевидно: совсем скоро счет пойдет на десятки и сотни тысяч пользователей. Люди с бизнес-жилкой решали на этом заработать.

Выпускник МФТИ Владислав Мангутов в 1992 году со своим университетским товарищем организовал компанию Elsie. Его соседи по общежитию в Долгопрудном Алексей Абрамов и Алексей Сонк через год запустили такой же бизнес под вывеской Lizard. В том же общежитии, что и Сонк с Абрамовым, жил Сергей Капитонов, будущий создатель некогда крупнейшего дистрибутора и производителя компьютерной техники «Формоза». С поставки комплектующих из Сингапура в 1990-х начинал и будущий основатель Parallels и Acronis Сергей Белоусов.

Хотя производства в те годы располагались в основном на Тайване, за компьютерами ездили именно в Сингапур — на Тайване почти не говорили по-английски, а в Сингапуре этот язык имеет статус национального. Кроме того, иностранцы там могли без проблем открывать расчетные счета и договариваться о поставках. Город-государство стал хабом для закупки чего угодно.

Прилетев в Сингапур, новые русские предприниматели шли, как правило, в Sim Lim, знаменитый центр торговли электроникой: на нижних этажах были развалы, а на верхних сидели посредники, которые продавали электронику большими партиями.

Чтобы ничего не упустить, приходилось практически жить там: заработаешь или нет, зависело от того, узнаешь ли ты вовремя о поставке новых чипов или плат, а для этого нужно было знакомиться с правильными людьми, играть с ними в гольф, быть все время на виду и на связи, вспоминает один из собеседников The Bell. Бывало, российская компания умудрялась купить чипы у одной американской компании и тут же перепродать другой — при том, что их кампусы в Долине были буквально через дорогу друг от друга. Пока интернета толком не было, рынком правили ловкие посредники.

Основатели Elsie и Lizard, которые в начале 1990-х еще не были знакомы между собой, начинали с того, что возили комплектующие просто в багаже: по 30–40 штук за раз. Но спрос рос по экспоненте. Нужно было налаживать логистику, отстраивать бизнес-процессы.

Абрамов и Сонк в Lizard поделили обязанности. Первый взял на себя развитие в России, второй стал большую часть времени проводить в Сингапуре — в поисках новых партнеров, способных поставлять как можно больше комплектующих, мониторов и периферии по наименьшим ценам.

Мангутов и его партнер выделили направления в бизнес-юниты. Вслед за Elsie появился дистрибутор Citilink. Для работы на российском рынке через несколько лет была создана компания Denikin. Все вместе это стало называться группой компаний Citilink. Управление у компаний было общее, команды — разные, вспоминает человек, наблюдавший за развитием этого бизнеса.

К концу 1990-х оборот Lizard достиг $100 млн, у Citilink оборот был еще больше. В 2000 году конкуренты наконец познакомились — и буквально за пару недель договорились объединиться.

«Это были два довольно крупных на тот момент игрока, занимавших примерно третье и четвертое места на рынке, — вспоминает один из участников рынка. — В результате объединения получился один из крупнейших, если не самый крупный дистрибутор. А в некоторых нишах новая компания стала фактически эксклюзивным поставщиком».

Первые несколько лет объединенный бизнес назывался LC Group, потом его переименовали в «Мерлион». Презентуя новое название, компания чуть ли не впервые пообщалась с журналистами — в торжественной пресс-конференции поучаствовал президент «Мерлиона» Алексей Сонк. Его партнеры предпочли остаться в тени. И на это у них, похоже, были причины.

Градации черного

Уголовное дело владельцев «Мерлиона» удивило рынок. Большинство собеседников The Bell говорят, что им трудно поверить в версию следствия. «[Даже в 1990-х] на этом рынке никто никому не гадил, никто никого не заказывал, — уверяет один из них. — Поставками компьютерной техники занимались инженеры и технари из лучших университетов (Симоненко тоже выпускник Физтеха, как и его бывшие работодатели. — Прим. The Bell). Действовал неформальный кодекс: недопустимые методы не используем».

Но к другим статьям УК бизнесмены относились с меньшим пиететом. «Государство нам всегда только мешало: десятилетиями не могло навести порядок ни в таможенной сфере, ни в налоговой. Работать вбелую было просто нереально», — продолжает собеседник The Bell.

Не нарушать закон было невозможно, говорит один из бывших сотрудников «Мерлиона»: «Вы могли, конечно, заплатить все пошлины и налоги, но тогда вы обнаружили бы, что условный монитор Samsung, который вы привезли, в магазинах конкурентов стоит на $30 дешевле. Как так? А очень просто: никто не платил пошлины — все платили неким сережам на таможне. Как правило, это были родственники больших таможенников или силовиков. Их иногда сажали, таких сереж, но сразу приходили новые. И так работал весь рынок».

На заре рынка технику провозили как «отдельно следующий багаж». «Бывало, приходит таможенник и спрашивает: “А это все себе?” Ты говоришь “да” и даешь $100. А у тебя там 400 факс-машин», — вспоминает один из ветеранов рынка.

Когда объемы поставок выросли, стало не сложнее, а дороже. К границе подъезжает грузовик с электроникой. Специальный «смелый человек» перевешивает номера и выдает фальшивые документы, согласно которым в контейнере находятся не платы на $2 млн, а пшеничная крупа. «Это была чистая уголовщина, — признает собеседник The Bell. — Но если все проходило гладко и товар потом продавался за наличные, никто об этом ничего узнать уже не мог».

Еще одна распространенная схема — оформление товара на Национальный фонд спорта (через него из-за льгот импортировались многие продукты в 1990-х) или РПЦ, которые были освобождены от уплаты пошлин.

Некоторые сотрудники правоохранительных органов об этих схемах знали, и предприниматели их внимания опасались. Когда имущество формально никому не принадлежит, возникает соблазн его присвоить. И силовики регулярно соблазнялись.

Вот как об этом вспоминает один из собеседников The Bell: «Допустим, ваше имущество арестовали. Его отправляют в Российский фонд федерального имущества. На его складе говорят: хранить сложную технику не можем — надо срочно продать. Дальше — тендер, на котором вся техника за копейки достается специальному человеку. Каждый элемент в этой цепочке куплен. Фактически это организованная банда. Что делать? Идти и искать другие дела той же банды, заводить на них дело. Как говорится, не воюй на своей территории. Если все получится, к вам с большой долей вероятности уже не полезут...»

Именно такие конфликты, считают предприниматели, с которыми мы говорили, вынудили рынок уйти от черных схем.

«В результате чрезмерного желания ограбить рынок со стороны государства рынок выбелился — появилось окно возможностей: заключать прямые договоры, воспользовавшись позицией некоторых людей на таможне и министра экономического развития и торговли Германа Грефа, — вспоминал позднее Евгений Чичваркин. — И в это окно возможностей мы быстро и громко вошли, тем самым прервав преступную жизнь, которая царила на таможне до этого».

Но белым рынок все же не стал — из черного состояния он перешел в серое. Со второй половины 2000-х товары начали растаможивать по всем правилам — но с занижением цены. Это решило проблему рейдерства, но создало другую: если цена занижена, официально вывести из страны для оплаты товара можно только малую часть. Эту проблему за комиссию в 1,5–2% стали решать черные банкиры. Использование для этих целей собственного банка создавало преимущество. Всегда был риск, что что-то пойдет не так — например, из-за внезапной проверки. Кроме того, при большом обороте 1,5% составляли существенные деньги.

Оттенки серого

В конце 2004 года партнер Мангутова, с которым он организовал Elsie, решил выйти из бизнеса. Его долю купил выпускник физфака МГУ Олег Карчев. Его компания «Тайсу» тоже занималась поставками техники, но по сравнению с «Мерлионом» это был небольшой бизнес. Помимо этого, Карчеву принадлежала крупная логистическая компания, бизнес по продаже грузовиков и другие активы. А спустя примерно четыре года к ним добавится еще и целая банковская группа.

«Фишка “Мерлиона” — объединение усилий очень разных акционеров: пожалуй, нет на рынке другого такого примера — чтобы не просто группа людей развивала компанию, а разные, уже состоявшиеся, бизнесмены объединяли свои бизнесы», — замечает совладелец сети магазинов электроники DNS Дмитрий Алексеев.

О том, что акционеры «Мерлиона» хорошо дополняли друг друга, говорят и другие собеседники The Bell на рынке.

Экстраверт и визионер Алексей Сонк придумал практически все направления бизнеса, которыми группа начала заниматься позже. Кроме того, долгое время Сонк был лицом компании — партнеры оставались в тени. Соседа Сонка по общежитию Алексея Абрамова характеризуют как «очень умного, но одновременно очень консервативного и осторожного человека, который не любит новшества». Владислав Мангутов — «мудрый и командный».

Об Олеге Карчеве знакомые с ним люди говорят как о смелом и даже дерзком бизнесмене: он с головой уходил в бизнесы, в которые не решались идти другие, готов был решать самые сложные проблемы. Вячеслав Симоненко называет Карчева «страшным». Но большинство наших собеседников отмечают, что в личном общении он «предельно милый, интеллигентный и обаятельный».

Поначалу Карчев не играл важной роли в бизнесе «Мерлиона» — основные решения принимал владелец самой большой доли Алексей Сонк, вспоминает бывший сотрудник компании. Но так продолжалось недолго.

Сонк считал, что бизнес пора выводить из тени. В серой зоне получалось хорошо зарабатывать, но в любой момент это могло закончиться. В 2006 году он договорился с другими дистрибуторами, участниками Ассоциации предприятий компьютерных и информационных технологий, о том, что они попробуют работать вбелую, вспоминают трое собеседников The Bell, работавших в то время в «Мерлионе».

Неформальное соглашение продержалось несколько месяцев, а затем развалилось. Чтобы начать платить пошлины в стопроцентном объеме, нужно было поднять цены. Первыми не выдержали мелкие поставщики, для которых низкая цена была вопросом жизни и смерти. Когда они стали демпинговать, из соглашения стали выходить и крупные дистрибуторы, вспоминает собеседник The Bell на рынке.

Побелел рынок в итоге только лет через десять после этих событий. Собеседники The Bell на рынке называют два главных фактора: ФНС стала контролировать НДС (это сделало схемы по выводу денег более дорогими), а ЦБ начал отзывать лицензии у черных банкиров.

«Выйти из серой зоны им было сложно. Существовало, условно говоря, пять крупных оптовых компаний: даже если четыре решат работать вбелую, пятая обманет или не присоединится — остальные сразу начнут терять деньги, — рассуждает топ-менеджер крупной компании на рынке бытовой техники и электроники. — Начиная с середины 2000-х они пытались договориться, разорвать этот замкнутый круг, но ничего не получалось. Когда ты немного серый, надо уметь строить специфические отношения с органами. Это накладывает отпечаток на мировоззрение».

«Завершился процесс [обеления рынка] только году в 18-м — этому способствовало грамотное решение правительства перевести под Минфин не только ФНС, но и таможню: они стали конкурировать между собой за сборы (контроль над ФТС перешел к Минфину в 2016-м; службы создают единую базу данных. — Прим. The Bell), — делится наблюдениями управляющий партнер одного из участников рынка. — А до этого было слишком просто ввезти [товар] так, чтобы не проверили: потоки гигантские — всех не вскроешь».

Ничего не добившись, в 2007 году Сонк решил выйти из бизнеса. Торговля техникой успела ему «смертельно надоесть». Партнеры его не поддерживали. «Компания стала терять прибыль и ему сказали: “Нам надоело платить за твои понты”. Он ушел после конфликта», — вспоминает Вячеслав Симоненко. Как оставшиеся акционеры поделили его долю, точно не известно. Карчев позднее говорил, что «нас три акционера, у каждого есть блокирующий пакет, точное распределение — закрытая информация».

Примерно через год после ухода Сонка Карчев, который, по словам трех собеседников The Bell в компании и на рынке, стал ключевым акционером группы, купил лицензию банка «Рост», а затем стал добавлять к ней другие лицензии, чтобы собрать целую банковскую группу. В конце концов он собрал семь лицензий по всей стране. Банковский бизнес Карчева, по словам собеседников The Bell, существовал отдельно от «Мерлиона», но мог использоваться и для решения задач дистрибуторского бизнеса, которые мы описали выше.

Сам Карчев свою цель формулировал просто: создать крупный федеральный банк. Не получилось. В 2014 году, через полгода после назначения Эльвиры Набиуллиной главой ЦБ, банковская группа Карчева развалилась. «Рост» и шесть других банков отправились на санацию в Бинбанк. Размер дыры в недостроенной финансовой империи Карчева сначала оценивался в 10 млрд рублей, потом оценка взлетела до 35,9 млрд. Бывший собственник Бинбанка Микаил Шишханов позднее называл «Рост» «большой отмывочной конторой» и самым печальным приобретением. Сам Бинбанк в итоге тоже отправился на санацию. 

Что удивительно, после краха «Роста» Карчев продолжил заниматься тем же. В 2017 году он к оставшемуся в его распоряжении Байкалинвестбанку — теперь уже вместе с другими акционерами «Мерлиона» — присоединил Московско-парижский банк. В 2020 году Байкалинвестбанк слился с банком «Реалист».

«Когда ты немного серый, надо уметь строить специфические отношения с органами. Это накладывает отпечаток на мировоззрение»

От «Мерлиона» до «Ситилинка»

Успехи таможни и налоговой в обелении рынка — это еще не все проблемы, с которыми столкнулись оптовые компании на рынке электроники к середине 2000-х, когда Карчев стал совладельцем «Мерлиона». Не меньшей головной болью был быстрый рост федеральных сетей магазинов электроники, которые уже к 2005 году, по разным оценкам, контролировали от 40% до 50% розничного рынка. В 2006–2008 гг. крупнейшие вендоры, Samsung и LG, открыли заводы в России, а другие производители по рекомендациям таможни перешли на прямой импорт: открыли собственные склады, взяли оформление импорта на себя и начали поставлять технику крупным сетям напрямую.

В этом раскладе оптовики-импортеры оказывались лишними: уже через несколько лет их бизнес сжался бы до нишевых брендов, небольших региональных сетей и рынков вроде «Горбушки» и «Савеловского». Перспективы дистрибуторов аудио/видео- и бытовой техники выглядели совсем безрадостно — для них розница была единственным потребителем.

Из трех лидеров оптового рынка электроники середины 2000-х — «Корсо-трейд», «Абсолют» и «Арконада» — до второй половины 2010-х дожил только «Абсолют», входивший в группу компаний миллиардера Александра Светакова.

Положение оптовиков, работавших в сегменте компьютерной техники, лидером которого был «Мерлион», было несколько лучше. У них оставался сегмент b2b-поставок, который можно было развивать и дальше.

Понимая, что это вопрос выживании бизнеса, оптовые компании стали искать новые направления развития. Выход в розницу для оптовиков с их закупочными возможностями казался самым очевидным из этих направлений. В 2005–2006 гг. собственные сети запустили дистрибуторы «Корсо» («Эксперт»), «Арконада» («Линия тока»), «Северен» («Цифроград»), ВВП (ION) и другие. «Мерлион» был в их числе — в 2006 году компания запустила сеть «Позитроника». Она существует до сих пор и развивается по франшизе, но рынок не взорвала.

«Нашими клиентами были тысячи магазинов по всей стране — с помощью “Позитроники” мы хотели навести в них порядок: брендировали и обязывались выставлять наши товары, — рассказывает бывший сотрудник “Мерлиона”. — Логика была такая. У вендоров вроде Samsung или Dell есть огромные маркетинговые бюджеты, на которые они устраивают уголки в магазинах. Как дистрибутор мы до этих бюджетов добраться не могли. Как сеть — могли. Кроме того, франшиза ставила клиентов в еще большую зависимость от нас».

По-настоящему успешным стал другой розничный проект — онлайн-ритейлер «Ситилинк». Сейчас это самый раскрученный бренд «Мерлиона», но в конце 2000-х в самой группе в него не особенно верили, вспоминает бывший сотрудник. Уже в тот момент акционеры активно обсуждали: делать ли проект независимым от «Мерлиона» или оставить внутри группы. В итоге решили использовать преимущества: единственный шанс «Ситилинка» на рост был в том, что под его ногами был огромный «Мерлион», который давал ему на рынке преимущество, вспоминает один из бывших сотрудников группы. Без него «Ситилинк» был бы таким же убыточным, каким тогда был Ozon, так что отделять его от дистрибутора акционеры группы смысла не видели. (В качестве примера убыточного в этот период онлайн-ритейлера собеседник The Bell также привел Wildberries. После публикации материала представитель этой компании заявил нам, что компания уже тогда была прибыльной, но отказался раскрыть ее финансовые показатели.)

Начинался «Ситилинк» как автоматизированный склад для продавцов из регионов. Очень удобно: все в одном месте, не нужно гонять фуру по пробкам — пока грузится товар, можно попить чаю, посмотреть телек, поговорить по телефону, вспоминает собеседник The Bell. Но очень быстро проект переориентировался на розничных клиентов.

«Идею магазинов без прилавков — фактически складов, обслуживающих розничных клиентов, — уже активно эксплуатировали другие игроки: наценка небольшая, оборот — большой, — объясняет Дмитрий Алексеев из DNS. — Главный риск этой модели в том, что можно быстро попасть в долги — если вдруг что-то пойдет не так. Это случилось с такими проектами, как “Санрайз” и “Ультра”. Они не пережили 2008 год, и “Ситилинк” занял их нишу».

«В розницу они пошли, когда стало понятно, что маржа импортеров сжимается, а это и так было 2–3%, ну 4%, — комментирует топ-менеджер другой сети. — “Ситилинк” изначально напоминал “Юлмарт”, который тогда считался модным: магазины с большим стоком, не требующие больших затрат. Имея огромный закупочный масштаб, они [“Мерлион”] могли давать хорошую цену. Справедливо получили долю рынка, стали третьим игроком. Но если говорить об этом как о розничном бизнесе, напрашивается сравнение с нефтянкой: есть сырая нефть, есть продукты разных уровней переработки, последнее звено — заправки. Оптовый бизнес — сырая нефть, а “Ситилинк” — то, что сразу после него».

Следом за розницей в группе «Мерлион» появилось еще одно направление — системная интеграция. «Это был способ продавать те же продукты [компьютерную технику], но на другом рынке», — объясняет бывший сотрудник компании. Но поскольку «продавать большому бизнесу — особое искусство, требующее экспертизы», в развитии нового направления «Мерлион» сделал ставку на покупку готовых команд и компаний. Над этим работал и Вячеслав Симоненко, когда в 2013-м возглавил подразделение «Мерлион Проекты».

При этом «Мерлион» в этих сделках часто выступал скорее как финансовый инвестор. Владелец другого IT-интегратора Сергей Мацоцкий рассказал The Bell, как в 2020 году он договаривался о покупке компании ОТР, в которой у «Мерлиона» с 2017 года была доля в 60%. Сначала Мацоцкому назвали объективно слишком высокую цену, а потом один из акционеров «Мерлиона» объяснил, что просто не видит смысла в сделке: ОТР — хорошая инвестиция; если от нее избавиться, придется опять искать, куда вложиться.

Наконец, еще в начале 2000-х «Мерлион» стал продавать китайскую компьютерную технику под несколькими собственными брендами, самый известный из которых — iRU. Группа занимается гаджетами до сих пор (тот же iRU — жив), но в большой бизнес это не превратилось.

В 2010 году выручка «Мерлиона» составила немногим менее 78 млрд рублей. За год она выросла почти в полтора раза, но главным образом за счет дистрибуции. Структура выручки, по данным самой группы, была такой:

• дистрибуция аппаратного обеспечения (классическая и проектная) — 69 млрд рублей (на 21,5 млрд больше, чем в 2009 году);
• розница и сервис («Ситилинк», «Позитроника», «Сеть компьютерных клиник») — 6 млрд (+2,9 млрд);
• IT-услуги (Merlion Projects) — 1,4 млрд (+500 млн);
• дистрибуция ПО — 500 млн (по 2009 году данных нет).

За десять лет бизнес группы вырос в пять раз. В 2020 году «Мерлион» выручил 415 млрд рублей, рассказали The Bell в компании. Рост год к году — 34%.

Доли основных направлений в выручке распределились так:

• дивизион широкопрофильной дистрибуции — 40,5%;
• «Ситилинк» — 33,4%;
• дивизион VAD (проектная дистрибуция IT-решений и другие IT-услуги) — 25,2%.

Самый большой рост год к году показал «Ситилинк»: +46,2%. Дивизион ШПД прибавил 33,2%, VAD — 22,7%.

Что дальше

После ареста владельцев «Мерлиона» мы спрашивали у игроков рынка, знакомых с бизнесом компании, повлияет ли их отсутствие на ее работу в краткосрочной перспективе. Большинство наших собеседников сошлись на том, что менеджмент должен справиться. Например, о главе «Ситилинка» Михаиле Славинском двое топ-менеджеров отозвались как об «очень умном и грамотном», «спокойном» руководителе, который «не любит пиариться», но при этом «погружен в операционку по самые гланды».

Но затем начали появляться новости об интересе к разным бизнес-юнитам «Мерлиона» со стороны Сбербанка.

В декабре компания и госбанк объявили о стратегическом партнерстве: «[дистрибуторские] возможности “Мерлиона” будут интегрированы в создающуюся индустрию электронной коммерции “Сбера”». В январе СМИ сообщили, что Сбербанк якобы договаривается о покупке «Ситилинка» за $1 млрд (оценка Ozon при IPO, для сравнения, составила $6,2 млрд).

Участники рынка, впрочем, перспективы этой сделки оценивают скептически. «Ситилинк» и «Мерлион» слишком тесно связаны, чтобы можно было купить что-то одно, говорят они.

«“Мерлион” ему [“Ситилинку”] товар не продает, а просто передает по внутренней цене, близкой к себестоимости», — утверждает руководитель другого ритейлера. «Если убрать “Мерлион” и пустить их [“Ситилинк”] в отдельное плавание... Я не уверен, что они смогли бы дальше развиваться без закупочных цен, которые есть у оптовика», — соглашается топ-менеджер еще одной компании.

Представители «Мерлиона» и «Ситилинка» не стали комментировать условия, на которых сотрудничают компании, о переговорах со Сбербанком они тоже не рассказали. (Уже после выхода материала мы получили ответы на часть вопросов — они приведены ниже. — Прим. The Bell.) А пресс-служба Сбербанка сообщила The Bell, что «”Мерлион” как один из партнеров осуществляет продажу SberDevices и других товаров и услуг экосистемы “Сбера” на своих торговых площадках», а «по другим темам переговоры не велись».

Обновлено

После выхода этого материала пресс-служба «Мерлиона» сообщила The Bell, что сотрудничество компании со Сбербанком сводится к продаже устройств SberDevices и других товаров и услуг из экосистемы «Сбера», а «по другим темам переговоры не велись». 

О том, как строятся отношения «Мерлиона» и «Ситилинка», представитель компании не рассказал: «Не видим смысла, так как переговоры по продаже “Ситилинка” не велись».

На вопрос о том, как на работе группы сказывается отсутствие акционеров, пресс-служба ответила так:  «Все офисы работают в штатном режиме. Все действующие соглашения с партнерами выполняются, а подразделения осуществляют свою деятельность в полном объеме. Арест совладельцев не повлиял на непрерывность наших бизнес-процессов. Мы продолжаем выполнять все обязательства перед нашими партнерами, клиентами и сотрудниками. Ключевой исполнительный орган — правление — продолжает осуществлять оперативное управление. В состав органа входят генеральный директор и топ-менеджеры. Все обязанности выполняются в полном объеме, заседания проводятся на регулярной основе. Генеральный директор Дмитрий Виноградов осуществляет руководство операционной и коммерческой деятельностью и принимает все ключевые решения».

При участии Ирины Панкратовой