Фармацевт эпохи Возрождения. Кто такой создатель «Биотэка» Борис Шпигель, арестованный по пензенскому делу

В УК РФ группу преступлений против личности описывают сразу несколько статей. Но такой, которая рассматривала бы преступление против масштаба личности, среди них нет. А на мой взгляд, подобные противоправные действия сейчас как раз и совершаются в отношении Бориса Шпигеля. И я считаю своим долгом заявить.

Бог с тем, что ему инкриминирует следствие — там свои жанровые законы: если все предельно лобово, бытово и пресно описано, то и ценится выше. Моя же претензия адресована скорее блогерам и журналистам, взявшимся при помощи циркуля и линейки рисовать портрет подозреваемого Шпигеля, которого ну никак, ни по каким меркам нельзя записать в двухмерные персонажи. Так и хочется сказать: «На чем строятся ваши глубокомысленные выводы о построенной им империи, о его бизнесе, чаяниях, провалах, успехах и скандалах?» Хочу сказать и говорю.

Я бы вообще на вашем месте не доверял ни одному тексту по теме, который не начинался бы со слов, что задержан «большой артист, крупный букинист и собиратель искусства, тонкий царедворец и интриган, самодур с неистовой тягой к микроменеджменту, неравнодушный общественник, крепкий государственник эпохи 90-х и нулевых, почитаемая икона и работающий ветеран российской фарминдустрии». А ведь любая из этих самых общих характеристик дает гораздо больше информации об этом человеке и его деле, чем умные, но глупые отсылки к каким-то замерам доли рынка группы «Биотэк» и плоские оценки ее позиций в лекарственном госзаказе.

Борису Исааковичу еще нет 70 лет, он молод душой и предприимчив (это константа), он лоялен власти, влиятелен, вхож и весом (в этом никто не сомневался до минувших выходных), но в то же время пик его личного могущества был пройден не вчера, а 10–15 лет назад или около того. Сначала против «Биотэка» сыграл крах системы дополнительного лекарственного обеспечения, а позднее скандальный развод с проверенным партнером — израильской Teva.

В последние годы Шпигель уже не повергает некогда окормляемую им отрасль в трепет. Скорее удивляет тем, что многое ему все еще по силам. Он, предприниматель-романтик, может спокойно зарабатывать, просто оставаясь нужным новому поколению жестких прагматиков (например, Виктору Харитонину). Он, давно лишенный сенаторских регалий, способен демонстрировать кузькину мать зарвавшимся наглецам из аптечных сетей, отказавших ему, почтенному человеку (!), в бытовой услуге — поставить к себе на полку его новую линейку БАД с красноречивым названием «Ренессанс». Но они-то как раз поплатятся за неверие: на рынке знают, что именно Шпигель вдохновил «Единую Россию» разработать законопроект об ограничениях для развития фармрозницы (первое чтение в Госдуме документ прошел).

И все же былым могуществом это считать не приходится. Давно уже есть и более ресурсные, и более структурированные, и более раздражающие игроки, на их фоне «Биотэк» затерялся и существенной угрозы ни для кого не представлял.

Да, журналистские справки приписывают Шпигелю ордена и медали за достижения в области борьбы с COVID-19. Цифры, характеризующие победы на «ковидных» фронтах, наверняка справедливы. Но их публичная интерпретация — это снова унылый миф о некой машине, теневом перераспределении и всепоглощающем сиреневом тумане коррупции. А я считаю, что мы и тут говорим просто о человеке, его воле, духе: Шпигель распознал в COVID-19 приметы возрождения эпохи 90-х, сориентировался в бурном океане быстрее всех, воспользовался положением и не упустил шанс стать главным бенефициаром нового предприятия. Ну и молодец.

Хотя у этой завидной гибкости и предприимчивости есть «побочка»: «Биотэк» и спустя 30 лет с момента основания — компания одного человека, который не сумел отпустить вожжи, делегировать полномочия и, как мы видим, достаточно обезопасить себя и семью от токсического воздействия бизнеса.

В последние годы он много размышлял о том, как подвести под предпринимательскую инициативу более серьезный фундамент и перестроиться в крепкий холдинг. Но в итоге вся затея быстро превратилась в анекдот. Пожалуй, ни в одной российской фармкомпании президенты не менялись чаще, чем в ГК «Биотэк», — за минуту я вспомнил пятерых, но наверняка ребят без реальных полномочий, но с красивой переходящей должностью было и больше. В конце концов проблема же была не в них, а в нанимателе, который так и не смог ни с кем найти консенсус по своему возрождению.

Не знаю, какая работа происходила и проходит сейчас в офисе ГК, но центр принятия решений до сих пор базировался у Шпигеля дома. В одной из многих комнат, кажется, она называется библиотекой (хотя весь дом — от пола до потолка — заставлен диковинными и редкими книгами), на столе лежит ватман, на котором отрисована структура группы «Биотэк». Ценных активов в ней два — симпатичный, но небольшой завод «Марбиофарм» и [аптечная] сеть пензенской «Фармации». Вот, наверное, все, на что в империи Шпигеля могли позариться условные стервятники. Совсем не густо, чтобы за такое всерьез воевать, верно?

На схеме уже появились желтые пятна от чайных кружек, на ней кто-то уже не раз расписывал ручку. Но в целом небрежное отношение посетителей Шпигеля к корпоративной скрижали объяснимо. Трудно укрепляться в вере в разветвленный холдинг, где властвует совет директоров, когда его хозяин встречает тебя в затейливых тапочках — на одном вышито слово «всегда», на втором — «прав».

О Шпигеле и до этого скандала ходило много преданий. Многие были правдивы. Какие-то Борис Исаакович, не лишенный тщеславия, охотно подпитывал и культивировал сам. Но нынешней славы и обстоятельств ее прихода он точно не желал. Пережить ее и физически крепким людям непросто, что говорить о тех, чье здоровье давно оставляет желать лучшего. Все-таки правильнее обоих Шпигелей — и Бориса Исааковича, и Евгению Григорьевну — отпустить домой. К книгам.

Узнайте больше

Главное об уголовном деле, по которому задержан Борис Шпигель, мы собрали в этом материале. О странностях этого делах рассказали здесь.