«Новая нелегитимность»: политологи, социологи и экономисты о последствиях переписывания Конституции

Полное название доклада под редакцией Кирилла Рогова — «Новая (не)легитимность. Как происходило и что принесло России переписывание Конституции». В числе авторов — известные политологи, социологи, экономисты юристы — Григорий Юдин, Ольга Кряжкова, Сергей Шпилькин, Владимир Гельман, Григорий Мельконьянц, Владимир Пастухов, Александр Кынев, Константин Сонин и другие.

Основные выводы

Главный вывод — путь России к «обнулению» не уникален: это почти таджикский сценарий 2003 года. Тогда президент Эмомали Рахмон провел референдум о поправках, в которых помимо норм о правах граждан содержалось ограничение президентства двумя сроками с оговоркой, что оно не относится к самому Рахмону.

Российская оппозиция оказалась расколота по ключевому вопросу — голосовать или бойкотировать выборы — и растратила силы. Между тем процент неудачных случаев пролонгаций президентства с помощью изменений в Конституции с 2000 года сравнительно высок (16 случаев из 40), и почти во всех случаях причиной было массовое сопротивление граждан с уличной мобилизацией.

Россия приняла поправки последней из семи авторитарных стран постсоветского пространства. В отличие от них, в России «обнуление» произошло поздно — на двадцатом году пребывания Владимира Путина у власти, и на фоне снижающейся популярности режима. Именно поэтому для его закрепления понадобились «юридически и политически ущербные процедуры», считают авторы доклада. 

Учитывая количество и глубину поправок, Россия в 2020 году получила фактически новую Конституцию. Именно попытка замаскировать их истинную суть привела к «гибридным» формам легитимации вместо установленной процедуры: расширенной рабочей группе, участию Конституционного суда и общероссийскому голосованию. Поправки не могут считаться принятыми надлежащим образом с точки зрения требований действующей Конституции.

Триумфальное для власти голосование по поправкам (77,92% «за» при явке 52,95%) было бы невозможно без слома практики наблюдения за выборами, многодневного голосования, придомовых участков и в итоге беспрецедентных аномалий — до 37% голосов. Подробнее о статистике голосования и о том, какую информацию о подтасовках из нее можно извлечь, The Bell рассказывал здесь.

В отношении к поправкам общество оказалось расколото на две равные группы — сторонников и противников. Этот раздел прошел по возрастному порогу: в группе противников поправок преобладают младшие и средние возраста. «Эти данные не только подрывают легитимность результатов голосования и конституционной реформы, но и сами основы легитимности Владимира Путина как плебисцитарного лидера», — пишет социолог Григорий Юдин. Особенно важный вывод — президент больше не репрезентирует народ поверх межгрупповых различий.

Что дальше

В дальнейшем не исключен сценарий конфликта поколений, когда «политическое неравенство будет интерпретироваться именно в терминах „диктата стариков“, которые неадекватны современному миру», пишет Юдин. Возможно, что база поддержки Путина (30–35% населения), будет не только дальше сужаться, но все сильнее замыкаться в себе. Однако власть может и погасить раскол — например, за счет новых внешних конфликтов.

В 2024 году вероятен сценарий квазипреемника, благодаря поправкам сразу становящегося «хромой уткой». «При таком сценарии логичнее всего смотрится возвращение на этот пост Дмитрия Медведева (иначе зачем поправка о двух сроках?)», — пишет политолог Николай Петров.

Новая Конституция не будет восприниматься как легитимная. «В „постпутинском“ будущем выбор будет между двумя стратегиями: возвращение на переходный период к тексту Конституции России 1993 года без правки — 2020, либо признание всей Конституции России 1993 года не действующей (за исключением первых двух глав)», — считает Александр Кынев.

«Если подводить итог поправочному противостоянию, то можно сказать, что на стороне общества — заметная эрозия путинской харизмы, снижение популярности, недостаточная легитимность нового конституционного порядка и экономическая неуспешность режима, в то время как на стороне режима — значительный организационный потенциал, готовность к принуждению и ограниченным репрессиям, страх элит, общественный конформизм (сосредоточенность на личных стратегиях успеха) и слабость оппозиции», — пишет Кирилл Рогов.